— Это действительно было красиво, капитан… А, черт — полковник…
— Рядовой, — поправил Верещагин. — Отставной козы барабанщик.
— А, да… Кстати, я ваш товарищ по несчастью — неделю назад меня тоже вышибли. Но, как водится в нашем ведомстве — без барабанного боя.
— Два вопроса: как вы меня нашли? И зачем?
— Сначала я поехал к вам домой… Никого не нашел, но расспросил соседей. Они сказали, что вы подались куда-то со скалолазным снаражением. И что о вас справлялся подозрительный парень на мотоцикле. Я слегка забеспокоился и начал думать, куда бы вы могли податься… Потом вспомнил, что вы выросли в Судаке и решил начать оттуда. Скалолазных мест поблизости я не знал, но помнил, что все отвесные скалы смотрят на море, так что можно ехать по приморской трассе и искать… Ну, а когда я увидел на Соколе человека, ползущего по стене а-la Spiderman…
— И зачем столько беспокойства?
— Артем, вы не приняли предупреждение всерьез, а зря… Вас действительно хотят убить.
— Кто?
— Мои московские знакомые. Но не из… главной, а из… конкурирующей фирмы. Они на вас злы. Считают, что вы слишком легко отделались. Другие мои знакомые… не придерживаются таких радикальных взглядов. Но они считают, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Иными словами, помогать они не станут, но если коллеги из конкурирующей фирмы облажаются…
— Понятно. Эй! — Артем отловил за рукав пробегающего официанта. — Паэлья. Всем по порции. Есть хочется.
— Люблю повеселиться… Особенно пожрать, — хмыкнул Шэм. — Зачем гнать лошадей, кебабы уже на подходе.
— Кебабы у Джоши будут готовить до полуночи, а паэлья есть все время.
— В высшей степени забавное заведение, — качнул головой Востоков. — Что вы собираетесь делать, Артем? Не считая паэльи и кебабов, конечно.
— Ничего. Как говорил наш математик в Карасу-Базаре, “Вероятность повторного смертельного исхода равна 0%, вероятность единичного смертельного исхода равна 100%”.
— Это неверный ход. Не слишком полагайтесь на ту штучку, которую таскаете за поясом. Штучка очень крупного калибра, но вы, скорее всего, просто не получите возможности ее достать. Их любимый стиль — несчастные случаи.
— А ты что скажешь, Шэм?
— Это, конечно, не мое собачье дело, но вы бы послушали умного человека, кэп.
— Один раз я его уже послушал…
— И жалеете об этом, Арт? — удивился Востоков.
— Нет. Но если я все еще жив — то не потому что вы так планировали.
— Больше того: если я все еще жив — то тоже не потому, что я так планировал.
— Я не могу верить вам. Когда разведчик начинает меня жалеть, я живо вспоминаю пословицу про волка и кобылу.
— А никто вас и не жалеет. Просто не хочется, чтобы у этих парней из конкурирующей фирмы выгорело. Это личное. Я их не люблю.
— Смешно… Я только сейчас подумал, что в основе большинства моих неприятностей лежит чье-то личное… Нет, надо быть справедливым: меня и спасали тоже по личным причинам.
— Если подумать как следует, Арт, то выйдет, что других причин и не бывает. Человек, который говорит, что действует в общественных, государственных или каких-то там еще интересах, немножко кривит душой. Все мы действуем в интересах личных, просто каждый понимает это по-своему…
— Так что вы ммне посоветуете, Вадим Семенович?
— Уехать. Чем быстрее, тем лучше…
— Не нравится мне этот вариант…
— Вам еще меньше понравится быть мертвым.
— Да хватит меня пугать, сигим-са-фак!… Хорошо, я подумаю…
— Чего тут думать… — пробормотал Шамиль. — Ехать надо.
— А ты бы уехал?
— Да пес его знает… Как за себя говорить? Если бы я отколол номер вроде вашего, я бы, наверное, уехал…
— Хорошо, спасибо за совет… Куда бы еще уехать так, чтоб меня не нашли?
— Говорят, кэп, что в Иностранном легионе даже фамилию не спрашивают. Можно назваться как хочешь.
— Шесть лет рабства.
— И французское гражданство, — оторвался от паэльи Востоков.
— Остался сущий пустяк — добраться до Франции.
— Когда-то, если мне не изменяет память, вы со старшим унтером ездили туда хич-хайком.
— Все-то вы знаете…
— Есть и другие возможности… Я тут думал о том, как прикрыть свой и ваш зад… И кое-что надумал. Вы не собираетесь писать мемуары, Артем?
— Пока нет.
— Зря. Писать надо, когда все еще свежо в памяти. Я вот, например, написал. Жаль, что признания не дождусь: это мемуар такого свойства, что кое-кому в Москве, да и здесь, будет очень нехорошо, если его опубликуют. Сначала я хотел сообщить всем заинтересованным лицам, что мемуар будет опубликован в случае моей смерти. Потом раздумал. Шамиль, простите, не могли бы вы на время оставить нас вдвоем?