Лгать ему было противно, а делать при этом вид, словно он не понимает, что Козырев видит его ложь насквозь, было противно вдвойне.
Реплика про люфтэмболию ему совсем не понравилась. Володя, будучи в здравом уме, никогда не заговорил бы об этом. Значит, он устал и сдают нервы. Артем решил — будь что будет, нечего жаться. Полные дозы морфина. Пусть подпоручик немного отдохнет…
Он сделал еще одну инъекцию и присел на стальную трубу каркаса от кресла. Сами по себе эти железки не были приспособлены к человеческой заднице и долго там высидеть было нельзя. Но наркотик действовал быстро.
Владимир больше не пробовал с ним заговорить. После укола он отвернул лицо в сторону, ожидая, когда придет сон. Артем боялся представлять себе, как он здесь коротает часы в компании пятнадцати мертвецов, страдая от боли и слабости, одиночества и страха… И вина, которую испытывал капитан, заставляла его приходить сюда, кропотливой и осторожной работой заглушая свой собственный страх и успокаивая свои натянутые нервы. Все они знали, что одно неверное слово — и все полетит к черту. Поэтому неукоснительно следовали его указаниям: сводили общение с десантниками к нижней границе необходимого, держались осторонь и все время были начеку. Ему было сложнее: взяв на себя роль буфера между своими ребятами и десантурой, он почти все время находился среди «голубых беретов» или поблизости. Он смеялся их шуткам, отвечал на их вопросы и задавал свои, смотрел в оба глаза, перенимая типично советские манеры и отказываясь от наиболее характерных крымских. Труднее всего было сохранять естественность. От него не требовалось особенного актерства или перевоплощения, он давно заметил, что практически любая промашка будет прощена тому, кто делает ее с самым непринужденным видом. Он умел существовать в чужой и даже враждебной среде, фактически, он занимался этим всю жизнь. Полная естественность, которую дает стопроцентная уверенность в себе, была его доспехом и его стрелами. Это спасало его в гимназии, в армии, в офицерском училище… Это спасало его и сейчас. Странности, если их кто-то заметил, были отнесены на счет особенностей подготовки спецназа и снобизм офицера элитных войск.
Он готовился к этому долго. Он знал, что должен говорить в тех или иных наиболее распространенных случаях, как себя вести… Конечно, настоящий спецназовец раскусил бы его через минуту… Но настоящие лежали здесь, укрытые брезентом. Здесь же лежал Даничев, которому больше ничего не нужно. И Володя, которому нужен в первую очередь морфин. Эти люди поверили ему, и вот куда он их привел. Куда он приведет остальных?
И было еще одно. Артем вспомнил, кто такой капитан Глеб Асмоловский, следовательно, Глеб мог вспомнить, кто такой капитан Верещагин. Альпинистская братия достаточно хорошо знает выдающиеся имена из числа своих. А Глеб Асмоловский — это, как ни крути, было выдающееся имя.
Оставалось надеяться на плотность железного занавеса и на удачу. И верить в то, что, если, не дай Бог, придется стрелять, он сможет поднять оружие на Глеба.
— Из чего у тебя нервы, Арт? — спросил Князь. — Как ты сохраняешь хладнокровие?
— Хладнокровие? — Артем взял его за руку и положил его ладонь на свое запястье.
— Ничего себе… — Князь прикинул частоту пульса. — Ты надеешься дурить их до вечера, когда пойдет «Красный пароль»?
— С Божьей помощью я надеюсь дурить их и дальше. При хорошем раскладе — всю ночь, пока мы будем забивать эфир помехами.
— You must be crazy.
— Варианты, Гия! Ты предлагаешь с ними драться? Их здесь рота, Князь! Семьдесят человек! И хорошо, что не батальон, как они планировали поначалу…
— Батальон поместился бы здесь только при условии, что все выдохнут и не будут вдыхать, — сострил Кашук. — А вообще, товарищ старший лейтенант, вы играете на грани фола. Когда вы брякнули «яки», я чуть не поседел.
— Я подумал, что так будет лучше… Чем кто-то из наших сболтнет что-то и нужно будет выдумывать — лучше сразу втюхать им правдоподобную легенду.
— Яки, Арт, — уступил Берлиани. — Но зачем ты задрался с их лейтенантом? Шэм бы не рассыпался, если бы обошлось без конфликта.
— Вы неправильно рассуждаете, князь, — заметил Кашук. — Нам необходимо было поставить их на место. Иначе через час они бы оказались здесь, а мне они здесь совсем не нужны, и тем более они мне не нужны в генераторной.