Из-за кошмарной несправедливости он потерял пять Дней Благодарения.
А после я подарила ему пять Дней Благодарения в различных вариациях.
Глядя в его глаза, я поняла, что, наконец-то, наверстала упущенное.
*****
Тай
— Уверен?
— Сэм, я не играю, — сказал Тай в телефон, пока обходил дом, одни и те же привычные движения каждый вечер: выключить свет, запереть своих девочек, убедиться, что они в безопасности.
— Вступительный взнос за мной, — раздался в телефоне тихий голос Сэмюэля Стерлинга.
Тай выключил свет под шкафчиками на кухне и спросил:
— Кому-то надо преподать урок?
— Троим, — ответил Сэм.
— Насколько им нужен этот урок? — спросил Тай, выходя из кухни в маленькую гостиную, чтобы выключить лампу, стоявшую на боковом столике.
В этой части дома Лекс понаставила до хрена мебели. Два огромных дивана, четыре кресла, две большие скамеечки для ног, четыре боковых столика и один журнальный.
Когда она обставляла это пространство, он подумал, что у нее временное помутнение рассудка.
Он ошибся.
Но учитывая, что она с подругами потягивали здесь вино и хихикали над тем, что, как он подозревал, не было книгами, которые они должны были прочитать (он решил так, прежде всего, потому, что одной из участниц книжного клуба Лекси была Кристал, а Кристал не из тех женщин, которые вступают в книжные клубы, но она из тех женщин, кто с удовольствием похихикает за бокалом вина), и то, что Тай приглашал мужчин на пиво и игры, эта мебель приносила очень много пользы.
— Некоторые могут подумать, что им не очень нужен этот урок, — ответил Сэм, а затем тихо сказал: — Брат бы с этим не согласился.
Выключив лампу, Тай выпрямился и посмотрел на огни Карнэла.
Он не ответил.
Сэм продолжал говорить.
— Игра на Гавайях. Я пришлю самолет за тобой, Лекси и девочками. У меня здесь дом, вы можете остановиться в нем. Они получают отпуск, ты тоже, но прерываешься на игру и забираешь их деньги, ты вернешь мне мой вступительный взнос, а остальное положишь в фонд колледжа Леллы и Виви. — Он сделал паузу. — Хотя, вероятно, не помешало бы немного потратить на бриллианты для Лекси.
Внезапно Тай перестал видеть Карнэл. Перед его мысленным взором предстала жена, которая сегодня готовила и ужинала с семьей в облегающем платье с запахом, сапогах на высоких каблуках и бриллиантами в ушах и на шее, которые он подарил ей на прошлое Рождество.
Тай каждый год дарил Лекси бриллианты на день рождения, Рождество и годовщину их свадьбы. Для этого он работал сверхурочно. И никогда не разменивался по пустякам. Она не получила только сережки, или только ожерелье, или только браслет. Она получала комплект.
Иногда парный, иногда тройной.
В прошлом году, на пятую годовщину свадьбы, Бесси и Роланд приехали из Майами на все выходные, чтобы присмотреть за девочками, пока Тай возил жену в Вегас, где они остановились в том же отеле, но в лучшем номере, и он увенчал ее обручальные кольца широким кольцом, усыпанным бриллиантами. Это стоило гребаную кучу денег, и череда колец почти доходила до костяшки пальца.
Она снимала их каждый день, чтобы почистить, и снимала, когда делала массаж.
В остальное время, она никогда с ними не расставалась. Ни когда принимала душ, готовила еду или купала девочек.
Никогда.
— Когда это будет? — спросил он Сэма, не сводя глаз с Карнэла.
— Через две недели.
Две недели. У них не было настоящих каникул с апреля, когда они ездили на неделю к Элле на Пасху.
Он наклонил голову и посмотрел на свои ноги, бормоча:
— Я поговорю с Лекс.
Он услышал смешок Сэма, а затем:
— Хорошо, увидимся через две недели.
И потом на линии воцарилась тишина.
Он отключил телефон и сунул его в задний карман, зная, что Сэм прав. Гавайи, частный самолет, деньги в банке и бриллианты, его женщину будет нетрудно убедить, тем более что это была его первая игра с тех пор, как он сел за стол через два дня после их знакомства.
Он сдерживал свою клятву.
До сих пор.
Он прошелся по дому, разглядывая погруженные в темноту рамки на стенах.
Лекс была постоянным покупателем магазина в Шантелле, где продавались рамки, таким постоянным, что они присылали ей рождественские открытки. Рисунок, выполненный Лелл ручкой с блестками, красовался в рамке, будто это шедевр известного художника. Необычные рамки с семейными воспоминаниями. В двух маленьких были выставлены крошечные больничные браслеты их дочерей, в двух других — первая прядь волос, отстриженная Домиником, у Лелл перевязанная бледно-желтой ленточкой, у Виви — бледно-розовой. Дальше по коридору — в черных, кремовых матовых рамках — в два ряда шли отпечатки ладошек, сделанных черными чернилами, крошечных, но постепенно увеличивающихся, по одному на каждый день рождения: пять отпечатков Лелл, — первый Лекси сделала спустя два дня после выписки из больницы, — и три отпечатка маленькой ладошки Виви.