Всё это время он менял внешность, как терранский спецназовец в том музейном видео!
И не торопился меня убивать. Напротив.
Нужду проснувшегося министра в сопровождении я понимала. Террористов ВСК распугал — отлично, но почему мутировал в заведующую криотделением? Потому что раненая пассажирка привлекла бы ненужное внимание? Моя страховка не покрыла бы все расходы? Я опоздала бы на лайнер? Без присмотра меня бы добили в отключке? Клонировали? Похитили? Использовали мою днк и доступ в систему?
Я зашла в профиль Марины Сельской, прокрутила медицинскую историю и нашла первый чек на 50 кредитов, которые погасила космокомпания. В графе «вид услуги» значилось «медикаментозный отдых от пост-криогенного переутомления». Никакой частичной заморозки или прооперированного лёгкого. Да и разве это не странно, что после подрыва шаттла я не стала фигурантом никакого уголовного дела?
ВСК подтирал всё ненужное и не искал со мной тесного контакта. Даже связаться с ним через профиль было невозможно. И это пугало. Почему он работал под прикрытием? Не принять облик пассажирки, не сделаться моей подругой и всегда быть рядом? Вивиен Дали тогда кто-то окликнул. Возможно, ВСК и сам был под прицелом и переводил стрелки с меня на другую девушку.
Ключевое слово — «возможно».
Пока всё указывало на то, что спецназовец из флексиума был пристегнут не ко мне, а к посту военного министра. Его оперативная работа уходила датами в прошлый век. Когда не то, что Максимильяны не было, её предшественница под стол пешком ходила. Хотя… если дамочка делала бэкап сознания, то могла и присутствовать при становлении этой машины для убийств. А убивал он много и часто. Десятками, сотнями за короткие отрезки времени. А в начале века ликвидировал несколько тысяч SQ с одинаковыми номерами — будто склад взорвал. Незнающему, которым я и являлась, могло показаться, что конкретно этот ВСК вёл подпольную войну с единственной вооруженной серией рабов Сарана не под эгидой Военного Министерства.
Не от них ли он прятался? Или их «хозяек»? Вспомнился Жоржик Марьяны. С виду, опасность он представлял весьма сомнительную. Но я и не видела его «в действии».
Глава 10
Собственные рассуждения то казались мне абсолютно ошибочными, то били под дых тем, как хорошо вписывались в общую канву. Предавшись глубокому анализу ситуации на крышке унитаза, я не заметила как пролетело время. По громкоговорителю несовершеннолетних попросили вернуться в каюты:
— … комендантский час вступает в силу через пятнадцать минут.
На потолочном экране торгового зала, под тревожный аккомпанемент, крутились новости. Но зачитывала их не Триша, а незнакомая скуластая блондинка:
— … была снята с должности по специальному приказу сегодня днём. Напомню, что Триша Сантонетти вела вечерний выпуск локальных новостей на шестнадцати лайнерах компании «Странник», а так же являлась совладелицей молодёжного научного журнала «IQ». Гражданку Сантонетти много лет критиковали за уход от родовой деятельности и казалось, что всё ей сходит с рук. Теперь её ждёт принудительное лечение и десять лет исправительных работ. Имущество бывшей ведущей конфисковано военным министерством.
Тришу уволили? За что?
Пассажирки смотрели новость с тем самым отрешенным видом, с которым наблюдали за казнью Джейсона Чанга, а когда ведущая замолчала, захлопали. Под эти овации со стороны изолятора послышался истошный вопль главной героини сюжета.
— Вы не можете его забрать! Он на контракте! — визжала Триша, колотя кулаками по поясницам двухметровых ВСК, которые уводили её слейва с дырявыми брюками к лифту. — Он собственность моего рода вне зависимости от обстоятельств! У нас договоренность! Эй!
Матовому костюму из флексиума её тумаки были словно слону дробина. ВСК печатали шаги, подобно роботам из тяжёлого металла. Их костюмы, в отличие от того, что стоял в музее, меньше напоминали человеческие и отличались гладким чёрным шлемом без «глаз». Слейва, которого они вели за собой, едва было видно.
— Верните его! Верните! Это незаконно!
Даже не оглянувшись на рвущую горло Тришу, ВСК пихнул её рукой в грудную клетку, отправив девушку в многометровое скольжение по полу до дверей ближайшего бутика. Ударившись затылком о стекло, Триша расползлась по мраморной плитке и громко заплакала, как обиженный ребёнок, который вот-вот позовёт маму. Уже в лифте «юрист» повернулся к ней лицом. В его взгляде не было ни страха, ни сожаления. Зато явственно читалась уже виденная мной надменность и, кажется, довольство. Один ВСК качнулся в сторону, чтобы нажать кнопку лифта, и я заметила в его руке рабский ошейник. Деактивированный, надо полагать.