Выбрать главу

А с Мардж он встречался у неё дома, и она, пожалуй, даже гордилась, что к ней-то Марк точно не испытывает никакого корыстного интереса, только сексуальный.

Марк почувствовал её пристальный взгляд, поднял голову, улыбнулся нежно, как только он один умел, и включил, наконец, музыку, одну из тех тягучих и нежных мелодий, под которую они так долго и сладко делали любовь прошлым летом. Он поднялся и обнял Мардж, прижав её теплую кудрявую голову к своему плечу. На мгновение показалось, что он сейчас, как тогда, начнёт осторожно снимать с неё одежду, неторопливо распутывая бретельки и застежки вечернего платья. Но Марк лишь пританцовывал, крепко обхватив её двумя руками. «Если он сейчас скажет „останься“, что же мне делать?!» – вдруг испугалась Мардж. Она поняла, что не то чтобы готова, но рассматривает такую возможность – остаться, если он попросит. И это было очень плохо, потому что чистота намерения казалась ей главным условием успеха. Она должна сосредоточиться на своей цели, а мужчина не может стать целью, когда тебе тридцать восемь лет. Другой человек вообще ничего не значит, когда твоя душа идёт по своему пути.

Но когда Марк заговорил, он сказал совсем не то, чего она боялась:

– Ты молодец, Мардж, я горжусь тобой. Нужно быть ужасно смелой, чтобы прекратить делать то, что делала последние годы, и перейти на новый уровень, подняться над ремеслом и заняться Творчеством. – Он произносил это слово с явным нажимом.

Мардж думала примерно так же, но слегка обиделась на неуважение к её труду и неловко рассмеялась:

– Ну, мои книжки не совсем уж бездарны, правда?

– Конечно, дорогая, ты отличный рассказчик и могла бы всю жизнь развлекать женщин историйками о любви. Но это не Творчество.

– А что такое творчество?

– О, это создание целого мира, погружение в иную реальность, из которой невозможно выйти прежней. Не трусь! – он торжественно поцеловал её в лоб.

– Спасибо, Марк, – почти искренне ответила она и отошла к другим гостям.

Энн, как всегда на вечеринках, стояла рядом с мужем – они всюду ходили вместе и, даже беседуя с другими людьми, держались за руки. Со стороны это казалось проявлением большой любви, но только некоторые друзья, вроде Мардж, знали, что виной всему невроз Энн. Она была ревнивой и тревожной настолько, что теряла самообладание, едва Феликс засматривался на незнакомку или выпивал лишний стаканчик виски в гостях. Он уважал особенности психики своей талантливой жены и соблюдал правила игры – тем более, когда Энн работала, он был совершенно свободен и мог развлекаться напропалую.

Энн писала длинные исторические романы, со множеством достоверных деталей и богатой культурной подложкой – разбуди её ночью и спроси, как выкроить аутентичный елизаветинский воротник, ответит не задумываясь. Иногда, впрочем, она безбожно путалась в самых простых вещах, героиня могла в начале романа быть блондинкой, а к концу небрежно откинуть с лица прядь цвета воронового крыла. Забавно, что редакторы, потрясённые энциклопедическими знаниями автора, часто пропускали такие ляпы (тем более Энн дралась из-за каждой правки как тигрица), а читатели, наоборот, находили и шумно радовались. Один из них написал в сети, что давно уже покупает романы госпожи Редкинд только ради удовольствия наблюдать необъяснимые метаморфозы персонажей – изменение цвета глаз, роста, а то и пола: зеленщик ненароком превращался в зеленщицу, которая как ни в чём не бывало продолжала разговор, начатый её мужским воплощением двадцать страниц назад.

Маленькая поджарая Энн по-своему любила Мардж, считала её добродушной толстушкой без Искры Божьей, зато не претендующей ни на славу, ни на Феликса. Наличие у Мардж писательских амбиций оказалось неприятной неожиданностью.

– Милая, ты, конечно, обязательно должна попробовать и всё такое, но умоляю, не мучай себя! Дай слово: если ничего не получится, ты вернёшься к нам через три месяца. Не хватало ещё тебе впасть в депрессию.

– Что делать, даже слоны иногда беснуются, – раздраженно повела круглым плечом Мардж.

– Не загоняй себя, малышка, – Энн вдруг всхлипнула и порывисто обняла её.

Мардж была тронута. Но Феликс ни с того ни с сего начал усиленно подмигивать ей из-за спины жены и пришлось срочно отойти, Энн эти вещи чувствовала затылком.

Крис пришёл со славной молоденькой барышней, слушательницей литературных курсов, которая смотрела на настоящую богему, приоткрыв нежный рот. Мардж знала Криса дольше всех, с университета. Они немного дружили и даже переспали пару раз, но потом кое-что изменилось. У Мардж вышла первая книжка, она чувствовала себя на седьмом небе, но Крис, до этого снисходительно высказывавшийся о её повестушках, вдруг опубликовал в студенческой газетке разгромную рецензию. Поскольку другие критики не заметили дебюта молодого автора, целых два месяца статья Криса оставалась единственным печатным откликом, и Мардж с небес рухнула прямиком в депрессию. Возможно, та история положила начало её хронической неуверенности в собственных силах. Тогда, прочитав газету, Мардж кинулась искать Криса. Её терзал только один вопрос, который она выдохнула, найдя приятеля, наконец, в библиотеке:

– Почему? Почему ты раньше не сказал мне, что всё так плохо?!

Библиотекарь шикнул на неё, как на курицу, и Мардж потянула Криса в коридор. Студенты, занимавшиеся за соседними столами, дружно отвели глаза и навострили уши, но Крис заговорил, только когда они вышли из здания.

– Детка, ты мне друг, но истина дороже! Когда я прочитал все твои розовые карамельные рассказики один за другим, то понял: тебя нужно спасать. Ты не без таланта, это понятно, но стоишь на лёгком пути, ведущем в никуда.

– Спасибо, – ответила Мардж, но Крис не заметил иронии.

– Рад помочь, детка, кто, если не я? Надеюсь, ты не в обиде? Ты выше пошлых бабьих истерик, правда?

Мардж кивнула. Она не хотела признаваться в том, как была сильно уязвлена, поэтому продолжила с ним общаться почти как раньше, разве что решительно отвергла сексуальные поползновения. В глубине души Мардж чувствовала себя преданной.

– Зазнаёшься, детка, – насмешливо отметил Крис, получив очередной отказ. Дело в том, что после ужасного двухмесячного молчания в нескольких журналах появились доброжелательные статьи, книгу признали удачной, и Мардж потихоньку взялась за вторую. Она не хотела обижать Криса и выглядеть задавакой, приглашала его на каждую презентацию и дарила новинки, о которых тот высказывался со сдержанным отвращением. С годами он становился ещё более язвительным и желчным, удача бегала от него, как от чумы, и чужие успехи раздражали всё сильней. Тем не менее Мардж привыкла, что Крис где-то рядом, и, не задумываясь, позвала на прощальную встречу в узком кругу.

Крис поднял бокал и громко произнёс:

– Я хочу выпить за тебя, Мардж, за твою победу над розовыми соплями! Беги от бессмысленного городского шума и суеты в пустыню, вернись к мексиканским корням, припади к истокам. Иди же, босая, по горячим пескам своей внутренней Мексики навстречу восходящему солнцу. Пусть оно закалит твоё вялое тело и даст новые силы! Хайре! – Он выпил все одним глотком и картинно швырнул бокал в камин – на счастье.

Ошалевшая Мардж машинально глотнула вина и поперхнулась, долго не могла вздохнуть, Марк кинулся стучать её по спине, а молчаливая студентка откинула голову и неудержимо расхохоталась. Смех клокотал в её нежном белом горлышке, она всплескивала руками и была так соблазнительна, что Энн дернула заглядевшегося Феликса за руку, заорала неожиданным для её тщедушного тела баритоном: «Не пялься!» и влепила ему звонкую пощёчину.