Питер с Селестиной составляли странную пару: он — молодой красавец, безукоризненно держащийся в седле, и она — еще более неприметная рядом с таким блестящим кавалером. Мы махали им на прощанье, а он, обернувшись, прокричал:
— Не забудьте, мисс Лей… если вдруг передумаете! Все рассмеялись, я тоже. По-моему, всем было немножко жаль, что он уезжает.
Мы вернулись в дом, и тут миссис Полгрей сказала:
— Можно вас на минутку, мисс Лей?
— Конечно. Может быть, зайдем к вам?
Когда мы оказались в ее комнате, она сказала:
— Мне только что сообщили, что известны результаты вскрытия. Сэр Томас умер своей смертью.
Я почувствовала почти физическое облегчение:
— Это прекрасная новость. Вы меня порадовали.
— Мы все рады. Не нравились мне разговоры, которые ходили вокруг этого дела, скажу я вам… особенно учитывая, что он умер после ужина в нашем доме.
— Но, к счастью, оказалось, что все это пустые слухи. Настоящая буря в стакане воды, — сказала я.
— Да, что-то вроде того, мисс Лей. Но сами видите — разговоры шли, и надо было положить им конец.
— Леди Треслин, наверное, вздохнула с облегчением. Казалось, миссис Полгрей немного не по себе. Очевидно, она пыталась припомнить, что рассказывала мне раньше о Коннане и леди Треслин. Известие о том, что я стану женой Коннана, должно быть, повергло ее в замешательство. Я решила, что настало время поставить все точки над i.
— А я думала, вы угостите меня чаем. Она засияла и позвонила, чтобы принесли все необходимое. В, ожидании чая мы обсуждали домашние дела, а когда он был готов, миссис Полгрей неуверенно вытащила бутылку виски. Я утвердительно кивнула в ответ на ее вопросительный взгляд, и чай приобрел нужную крепость, а наши отношения прежнюю доверительность. Я была рада, что могу доставить ей удовольствие и мечтала только о том, чтобы все вокруг меня могли быть так же счастливы, как и я.
В моей голове снова и снова возникала одна и та же мысль: если тот валун, который чуть не убил меня тогда во время верховой прогулки столкнула вниз леди Треслин, чтобы навсегда избавиться от соперницы, то Коннан, конечно, ничего об этом не знает. Ведь сэр Томас действительно умер своей смертью, и не было никакой надобности ничего скрывать. А если так, то единственной причиной, побудившей Коннана сделать мне предложение, была его любовь ко мне.
Было девять часов вечера. Дети уже легли. День простоял теплый и солнечный. В воздухе ощущалось приближение весны. Сегодня вечером или завтра утром Коннан будет дома. Я была на вершине блаженства. Чего еще можно желать?
Интересно, в котором часу он приедет? Может быть, около полуночи? Мне послышался вдали стук копыт, и я вышла на крыльцо поглядеть, не он ли это. Но все было тихо. Слуги уже разошлись по своим комнатам, и дом, казалось, вымер.
Должно быть, Питер едет на станцию. Может, я больше никогда не увижу его. Как странно! В памяти всплыла наша первая встреча в поезде; уже тогда он начал подтрунивать надо мной.
Вдруг я заметила направляющуюся ко мне фигуру. Это была Селестина. Почему-то она шла не по дороге, как обычно, а со стороны леса, и учащенно дышала.
— Добрый вечер, — сказала она, переводя дух. — Я решила вдруг зайти к вам. Питер уже уехал, и мне стало так грустно и одиноко. Мы с ним теперь так долго не увидимся!
— Да. От таких мыслей действительно становится грустно.
— Конечно, он очень любил валять дурака и всех дразнить, но я все равно его очень люблю. Теперь я осталась совсем одна, а когда-то у меня было два брата.
— Заходите, — пригласила ее я.
— А что, Коннан, еще не вернулся?
— Нет, но думаю, что до полуночи он сможет быть дома. Он писал, что у него деловое свидание сегодня утром. Скорей всего, он приедет завтра. Заходите же, прошу вас.
— Знаете, а я даже надеялась, что его еще нет.
— Правда?
Мне хотелось взглянуть на часовню… я имею в виду молельню. С того самого момента, как вы передали мне слова мисс Дженсен, меня так и тянуло туда, но при Питере я не призналась в этом. Он всегда посмеивается над моими порывами.
И вы хотели бы заглянуть туда сейчас? Да, пожалуйста. Я подозреваю, что в стене есть потайная дверь, ведущая из часовни в другую часть дома.
Правда интересно, если мы найдем до приезда Коннана и расскажем ему о своем открытии?
— Конечно.
— Тогда пойдемте посмотрим.
Мы вошли в залу, и у меня опять возникло неприятное ощущение, что за нами следят. Я подняла глаза к потайному окну, и мне показалось, что там кто-то есть. Но может быть, мне это только померещилось, и я ничего не сказала Селестине. Мы пересекли залу и, открыв дверь на противоположном конце и спустившись на несколько ступенек, оказались в часовне.
Пахло сыростью.
— Такое чувство, что здесь совсем никто не бывает, — заметила я, и мой голос как-то странно и гулко прозвучал в пустом пространстве.
Селестина не ответила. Она зажгла одну из стоявших на алтаре свечей. Мерцающий свет отбросил на стену длинные тени.
— Давайте зайдем в молельню, — предложила она. — Вот дверь. В самой молельне есть еще одно помещение, ведущее в огороженный глухой стеной сад. Этим ходом когда-то и пользовались прокаженные.
Она высоко подняла свечу, и я увидела, что мы находимся в небольшой комнате.
— Значит, это и есть молельня, которая больше, чем в других замках, — сказала я.
Не отвечая, Селестина нажимала на различные участки стены. Как завороженная, я следила за работой ее длинных пальцев. Неожиданно она повернулась ко мне и с улыбкой сказала:
— Мне всегда каралось, что где-то в этом доме должна быть потайная каморка для священника… тайник, где бы он мог прятаться при появлении королевских солдат. Я точно знаю, что один из Тре-Меллинов в свое время собирался принять католицизм. Готова поклясться в существовании такого тайника! Если мы найдем его, Коннан будет в восторге. Он любит свой замок не меньше меня… не меньше, чем будете его любить вы. Если я найду тайник… это будет ему лучшим свадебным подарком, не правда ли? Что можно подарить тем, у кого есть все?
Через мгновение она воскликнула дрожащим от возбуждения голосом:
— Смотрите! Здесь что-то есть!
Я подошла к ней вплотную и ахнула от изумления: часть стены отошла назад, превратившись в узкую дверь.
Селестина повернулась ко мне. Как она изменилась! Ее глаза горели от возбуждения. Она заглянула в образовавшийся проем и сделала было шаг внутрь, но остановилась и сказала:
— Нет. Первой должны войти вы. Ведь это скоро будет ваш замок.
Ее возбуждение передалось и мне. Как обрадуется Коннан! Я шагнула вперед. Внутри стоял непонятный скверный запах. Селестина сказала:
— Не задерживайтесь. Взгляните, что там. Наверно, воздух затхлый от того, что дверь давно не открывали. Осторожно. Здесь могут быть ступеньки.
Она высоко подняла свечу, и я действительно увидела перед собой ведущие вниз ступени. Их было две. Я стала спускаться, и тут… дверь за мной закрылась.
— Селестина! — закричала я в ужасе. Ответа не было.
— Откройте дверь! — кричала я. Но каменные стены поглотили звук моего голоса. Как поглотили и меня, сделав пленницей Селестины.
Тьма и холод окружали меня со всех сторон. Стояла зловещая, гнетущая тишина. Меня охватила паника. Как описать этот ужас? Таких слов в языке не существует, и только тот, кто сам пережил подобное, способен понять, что я чувствовала.
В голове роились мысли — одна другой страшнее. Я была наивной дурочкой и попалась в ловушку, приняв на веру то, что казалось таким очевидным. Совершенно добровольно я сделала все так, как нужно было ей той, что хотела от меня избавиться. И мне даже в голову не пришло задавать какие-либо вопросы!
Страх сковал мои мысли, мое тело. Я была вне себя от ужаса. Вскарабкавшись по ступенькам, я начала барабанить в дверь.
— Выпустите меня! Выпустите меня! — кричала я, сознавая, что даже в молельне мои крики еле слышны, а в часовню никто никогда не заходит.