Я кивнула и сказала:
— Сейчас сниму шляпу и приду.
— Он видел, как вы вернулись, мисс, и велел, чтобы вы прямо сразу пришли.
— Сначала я сниму шляпу, — повторила я. Сердце мое сильно билось, и кровь прилила к лицу. Не знаю, почему, но настроение у меня было очень воинственное. Я настолько убедила себя, что мне велят собирать вещи, что решила вести себя с большим достоинством.
Поднявшись к себе, я сняла шляпу и пригладила волосы. Мои глаза сегодня определенно были янтарного цвета. Они смотрели с неприязнью, что было довольно глупо, так как я еще даже не познакомилась с этим человеком. Направляясь в красную гостиную, я призналась себе, что нарисовала его мысленный портрет на основании лишь выражения лиц Дейзи и Китти. Я даже успела убедить себя, что бедная Элис умерла от разбитого сердца, так как ее муж оказался распутным повесой.
Я постучала в дверь.
— Войдите. — У него был сильный голос — голос надменного человека, решила я, еще не видя его самого.
Он стоял спиной к камину, засунув руки в карманы брюк для верховой езды. Меня сразу поразил его огромный рост; он был значительно выше шести футов и при этом худощав, от чего казался еще выше. Волосы темные, а глаза, напротив, очень светлые. На нем был синий сюртук и белый шелковый галстук. Он стоял с видом непринужденной элегантности, нимало не заботясь о том, как сидит на нем костюм, зная, что не может выглядеть плохо.
Он производил впечатление сильного и жестокого человека. В его лице угадывалась чувственность, но было и еще что-то скрытое от глаз. Уже в ту минуту, впервые увидев его, я поняла, что в одном теле живут два человека, две личности — один Коннан Тре-Меллин, которого знал мир, и другой, скрытый от посторонних глаз.
— Итак, мисс Лей, наконец-то мы с вами встретились. Он не сделал ни шагу навстречу мне, а в его манере было что-то пренебрежительное, сразу напомнившее мне о том, что я всего лишь гувернантка.
— Прошло не так уж много времени, — ответила я. — Я приехала сюда всего несколько дней назад.
— Давайте не будем считать, сколько времени нам понадобилось для того, чтобы наконец встретиться. Достаточно того, что вы здесь.
Его светлые глаза смотрели на меня изучающе и насмешливо, отчего я немедленно почувствовала себя нескладной и некрасивой. Я стояла перед знатоком женской красоты, осознавая, что даже на неискушенный взгляд не слишком привлекательна.
— Миссис Полгрей хорошо о вас отзывается.
— Она очень добра.
— Вы считаете ее доброй только потому, что она говорит мне правду? Я требую честности от всех, кому плачу деньги.
— Я имела в виду ее доброе отношение ко мне. Это помогло мне заслужить хороший отзыв.
— Вижу, что вы не из тех, кто любит вежливые фразы. Похоже, вы предпочитаете говорить то, что думаете.
— Надеюсь, это так.
— Прекрасно. Мне кажется, мы с вами поладим. Я чувствовала, что от его глаз не укрылась ни малейшая подробность моей внешности. Наверное, он знал, что меня вывозили в свет, и что мне была предоставлена, говоря словами тети Аделаиды, «прекрасная возможность» найти себе мужа — возможность, которой я так и не сумела воспользоваться. Как истинному знатоку женщин ему не составило труда догадаться почему. По крайней мере, я буду избавлена от его ухаживаний. Только красивые женщины удостаивались его внимания, решила я.
— Скажите, как вы находите мою дочь? — спросил он. — Вы полагаете, она недостаточно развита для своего возраста?
— Нет, что вы. Она очень способная, но ей нужна твердая рука.
— Уверен, что это вам по плечу.
— Я бы хотела думать, что справлюсь.
— Придется справиться. Вы здесь именно для этого находитесь.
— Скажите, насколько строга я могу быть с ней?
— Вы имеете в виду телесные наказания?
— Подобное мне и в голову не приходило. Я имела в виду другое. Могу ли я с вашего позволения применять свою собственную методику? Скажем, ограничивать ее свободу, в случае если мне нужно будет ее наказать.
— — За исключением убийства вы, мисс Лей, можете поступать так, как вам заблагорассудится. Если ваши дисциплинарные методы не встретят моего одобрения, вы об этом узнаете.
— Хорошо, я поняла вас.
— Если вы желаете внести какие-нибудь изменения в э…э… распорядок дня — это так, кажется, называется… вы вправе это сделать.
— Благодарю вас.
— Я положительно отношусь к экспериментам. Если ваши методы не увенчаются успехом, то, скажем месяцев через шесть, мы пересмотрим их. Договорились?
Его глаза смотрели дерзко. Я подумала: он намерен в скором времени избавиться от меня. Я вовсе не хорошенькая дурочка, как он, наверное, надеялся, которая не прочь была бы завести с ним интрижку, проживая в его доме под видом гувернантки его дочери.
— Я думаю, — продолжил он, — нам следует проявить снисхождение к Элвине. Она недостаточно хорошо воспитана, так как год назад лишилась матери.
Я взглянула на него, но его лицо оставалось холодным и бесстрастным.
— Я слышала об этом, — ответила я.
— Естественно. Думаю, нашлось немало желающих рассказать вам об этом. Для ребенка, несомненно, это было большим ударом.
— Да, наверное, это было для нее ударом, — согласилась я.
— Это произошло так неожиданно. — На мгновение он замолчал, но затем продолжил. — Бедное дитя. У нее нет матери. А отец… — он пожал плечами, не закончив фразы.
— Тем не менее, — сказала я, — на свете много детей еще более несчастных, чем она. Все, что ей нужно, это твердая рука.
Внезапно он наклонился вперед и сказал с иронией:
— Не сомневаюсь, что ваша рука обладает необходимой твердостью.
В этот момент я внезапно ощутила притягательность этого человека. Правильные черты лица, холодные светлые глаза, таящаяся в них усмешка — все это была лишь маска, скрывавшая то, что он ревностно хранил от посторонних глаз.
Неожиданно в дверь постучали, и в комнату вошла Селестина Нэнселлок.
— Я слышала, что ты вернулся, Коннан, — сказала она, и мне показалось, что она нервничает. Значит, он производит такое впечатление не только на меня, но и на людей своего круга.
— Как быстро распространяются новости, — произнес он. — Моя дорогая Селестина, как мило, что ты пришла меня навестить. А я только что познакомился с новой гувернанткой. Она находит, что Элвина способная, но нуждается в твердой руке.
— Конечно, она способная! — воскликнула Селестина с негодованием. — Надеюсь, мисс Лей не будет с ней излишне строга. Элвина хороший ребенок.
Коннан Тре-Меллин взглянул на меня с усмешкой.
— Не думаю, что мисс Лей придерживается того же мнения. Ты, дорогая Селестина, в нашем гадком утенке видишь прекрасного лебедя.
— Возможно, я слишком привязана…
— Вы не возражаете, если я оставлю вас? — спросила я, так как мне не терпелось уйти.
— Ах, я помешала вам? — воскликнула Селестина.
— Нисколько, — заверила я ее. — Мы уже закончили наш разговор.
Коннан Тре-Меллин, смерил взглядом нас обеих.
Казалось, его что-то забавляло. Мне вдруг пришло в голову, что в его глазах мы одинаково непривлекательны. По всей видимости, ни одна из нас не походит на женщину, способную вызвать его восхищение.
— Вернее сказать, мы можем продолжить нашу беседу позднее, — непринужденно произнес он. — По-моему, мисс Лей, нам с вами еще многое предстоит обсудить по поводу моей дочери.
Слегка кивнув, я оставила их вдвоем.
В классной комнате для меня уже накрыли чай, но от волнения у меня пропал аппетит. Элвина не пришла, и я догадалась, что она с отцом.
Пробило пять часов, а ее все еще не было. Тогда я послала Дейзи разыскать Элвину и напомнить ей о наших вечерних занятиях.
Меня нисколько не удивил бунт Элвины, этого следовало ожидать: приехал отец, и она предпочла его общество занятиям с гувернанткой.
Что же мне делать, если моя ученица откажется подняться в классную? Пойти в красную гостиную или в столовую, словом туда, где они расположились, и потребовать, чтобы она немедленно последовала за мной? Но Селестина тоже там, а уж она непременно встанет на сторону Элвины.