Первое событие было довольно незначительным, но, как ни старайся, я никак не могла выбросить его из головы.
Однажды во время урока, пока Элвина писала сочинение, я просматривала ее тетрадь по арифметике, исправляя ошибки. Перевернув несколько страниц, я наткнулась на листок бумаги. Он был весь в рисунках. Я уже обнаружила, что у Элвины определенно был талант к рисованию, и при первой удобной возможности собиралась поговорить об этом с Коннаном Тре-Меллином. Ведь такие способности нужно развивать! Сама я могла научить ее только основам рисования, но мне казалось, что она достойна, чтобы с ней занимался квалифицированный учитель рисования.
Это были изображения лиц. В одном из них я узнала себя. Неплохо. Неужели у меня на самом деле такой чопорный вид? Надеюсь, не всегда. Хотя, возможно, она видит меня именно такой. Было там и изображение ее отца, даже несколько. Его тоже не составляло труда узнать. На обратной стороне листка я увидела изображения девочек. Было трудно понять, кого она хотела нарисовать. Себя? Да нет... Вот это, похоже, Джилли. Однако одно лицо чем-то неуловимо напоминало и Элвину.
Я долго смотрела на эти странные лица и так задумалась, что не заметила, как Элвина, перегнувшись через парту, выхватила листок из моих рук.
- Это мое, - сказала она.
- А это - ужасно дурные манеры, - отомстила я.
- Вы не имеете права брать мои вещи.
- Дорогая моя, листок был в твоей тетради.
- Ему там не место.
- Тогда его и наказывай, - легко ответила я. Потом добавила, уже более серьезным тоном:
- Прошу тебя, не вырывай ничего у людей из рук. Это очень некрасиво.
- Извините меня, - сказала Элвина, но голос ее еще звучал дерзко.
Я вернулась к проверке примеров, большинство из которых она решила неверно. Арифметика не была ее любимым предметом. Возможно, именно поэтому вместо того, чтобы решать задачи, она рисовала разные лица. Почему она так рассердилась? И зачем нарисовала эти лица так, что они напоминали сразу и Джилли и ее саму?
- Элвина, - сказала я ей, - тебе нужно уделять больше внимания арифметике.
В ответ она что-то буркнула невразумительное.
- Ты совсем не усвоила правило умножения. Если бы ты считала так же хорошо, как рисуешь, я была бы тобой очень довольна.
Она промолчала.
- Почему ты не захотела показать мне свои рисунки? Некоторые из них получились действительно хорошо.
Снова молчание.
- Особенно мне понравилось изображение твоего отца.
Даже сейчас при одном лишь упоминании его имени, на ее губах появилась нежная, хотя и немного грустная, улыбка.
- А лица этих девочек? Скажи мне, кто они? Это ты или Джилли?
Улыбка словно примерзла к ее губам. Затем она быстро спросила:
- А вам как кажется, мисс?
- Дай-ка мне еще раз взглянуть на них. Поколебавшись, она все-таки протянула мне листок; ее глаза горели от нетерпения.
Я принялась внимательно рассматривать лица девочек, затем сказала:
- Вот это может быть либо Джилли, либо ты.
- Значит, вы все-таки думаете, что мы с ней похожи?
- Н-нет. Мне до сих пор это и в голову не приходило.
- А сейчас вы так думаете?
- Ты в том возрасте, когда дети бывают похожи друг на друга.
- Я совсем не похожа на нее! - закричала она. - Я совсем не такая, как эта.., идиотка.
- Элвина, ты не должна так говорить. Неужели ты не понимаешь, как это жестоко?
- Да, вы правы. Но все равно, я не такая, как она. Я не хочу, чтобы вы так обо мне говорили. Если вы еще раз так про меня скажете, я попрошу отца, чтобы он прогнал вас. Он это сделает.., если я попрошу его об этом. Мне стоит его только попросить, и вы отсюда уедете.
Она перешла на крик, пытаясь убедить себя сразу в двух вещах: в том, что она ни капельки не похожа на Джилли, и что ей достаточно только о чем-то попросить отца, как любое ее желание будет исполнено.
Почему? Снова задала я себе этот вопрос. В чем причина такой ярости?
На ее лице застыло замкнутое выражение.
Спокойно взглянув на часы, приколотые к корсажу серого платья, я сказала:
- У тебя осталось ровно десять минут, чтобы закончить сочинение. - И, придвинув к себе учебник арифметики, я сделала вид, что внимательно изучаю его.
***
Второе происшествие расстроило меня еще сильнее. День прошел спокойно. Закончив занятия с Элвиной, я, как обычно, пошла гулять в лес, а когда вернулась, у парадного крыльца стояло два экипажа. Один из них я узнала - это Питер и Селестина Нэнселлок приехали из Маунт Уиддена. Второй экипаж был мне не знаком: очень красивая карета с гербом. Интересно, чей это герб, подумала я, прежде чем спохватилась, что меня это не должно касаться.
С заднего крыльца я быстро поднялась к себе. Ночь была теплая, и, сидя у открытого окна, я слышала звуки музыки, которые доносились из окон гостиной. Я догадалась, что Коннан Тре-Меллин принимает гостей.
Мое воображение немедленно нарисовало их сидящими в одной из тех комнат, где я так и не была. А почему, собственно, это тебя задевает? Ты всего лишь гувернантка. Коннан Тре-Меллин, элегантно одетый, наверное, сидит сейчас за карточным столом или слушает музыку вместе с гостями.
Я узнала "Сон в летнюю ночь" Мендельсона, и меня вдруг охватило страстное желание быть рядом с ними. Странно, что никогда раньше я не испытывала такой потребности ни в доме тети Аделаиды, когда она устраивала свои вечера, ни на обедах у моей сестры Филлиды. Теперь же меня снедало любопытство, и я не удержалась от соблазна позвонить и вызвать Китти или Дейзи, которые всегда все знали и с радостью делились своими знаниями с любым, кто был готов их слушать.
На мой звонок пришла Дейзи. Она выглядела радостно взволнованной.
- Я хочу умыться, Дейзи, - сказала я ей. - Принесите, пожалуйста, горячей воды.
- Сию минуту, мисс, - ответила она.
- Сегодня в доме гости, не так ли?
- О да, мисс. Хотя сегодняшний вечер ничто по сравнению с теми приемами, которые бывали здесь раньше. Думаю, теперь хозяин будет чаще принимать гостей, ведь год уже прошел. Так говорит миссис Полгрей.
- Здесь, наверно, было очень тихо в прошлом году.
- Но так ведь полагается.., после смерти в семье.
- Конечно. А кого сегодня принимает мистер Тре-Меллин?
- Приехали мисс Селестина и мистер Питер.
- Я видела у крыльца их карету. - Заметив интерес и нетерпение в своем голосе, я устыдилась: чем я лучше этих болтливых служанок?
- Я могу сказать, кто еще приехал.
- Кто же?
- Сэр Томас и леди Треслин. У нее был такой заговорщицкий вид, будто мне следовало знать что-то очень важное об этих гостях.
- Вот как? - спросила я с интересом, чтобы она продолжала.
Миссис Полгрей говорит, - сказала Дейзи, - что ему впору в постели с грелкой лежать, а не по гостям разъезжать да с дамочками кокетничать.
- Разве он болен?
- Да ему уж когда за семьдесят-то перевалило, и сердечко у него неважное. Миссис Полгрей говорит, что с таким-то сердцем недолго и на тот свет угодить и без особых стараний. Не то, что...
Она замолчала и лукаво уставилась на меня. Меня так и подмывало сказать ей, чтобы она продолжала, но я понимала, что это ниже моего достоинства. Разочарованная, она замолчала, но затем опять продолжила:
- А она-то штучка непростая.
- О ком это вы?
- Как это о ком, да о леди Треслин, конечно. Вы бы только видели ее. У нее вырез на платье вот до сих пор, а на плече такие цветы - красивее не бывает. Она - красавица, сразу видно, ждет не дождется...
- Насколько я понимаю, она не одних лет со своим мужем?
Дейзи хихикнула:
- Говорят, между ними почти сорок лет разницы, хотя она делает вид, что будто бы все пятьдесят.
- Похоже, она вам не очень-то нравится.
- Мне-то? Ну и что, что она мне не нравится. Кое-кому так даже очень!
Дейзи снова залилась смехом, а я стояла и смотрела на ее неуклюжую фигуру в тесном платье и слушала ее захлебывающийся смех. Мне было стыдно за себя из-за того, что я сплетничаю с прислугой, поэтому я сказала ей: