Между школьными занятиями днём и репетициями по вечерам время Джендри было плотно занято. И даже после возвращения домой всё его свободное время отнимали домашние задания и работа по дому, которую Эллен заставляла выполнять всех своих детей. Мысленно он не позволял себе думать о чём-то другом, однако ночью, в те мгновения, пока сон ещё не овладел им, в его мысли всегда прокрадывалась Арья.
Он почти не виделся с ней с тех пор, как узнал о её расставании с Якеном, хотя он совсем и не старался держаться от неё подальше или избегать её. Более того, он взял за правило здороваться с ней, если случайно пересекался с ней в школьных коридорах. Он не врал, когда говорил ей, что хотел бы вернуть всё на круги своя, или как можно ближе к этому. Он надеялся сделать это, нормализуя их ежедневные взаимодействия. Пирожок сказал ему, что у Арьи вроде бы всё в порядке, и, похоже, она не слишком зациклена на Якене.
«Арья не из тех, кто подолгу хандрит, не так ли? — заметил Пирожок. — Вероятно, она старается занять всё своё время, чтобы отвлечься от этого, понимаешь?»
Джендри использовал точно такую же тактику, поэтому он не слишком сильно волновался насчет неожиданной замкнутости Арьи. Тем не менее, он чувствовал еще большую антипатию к Якену Х’гару. Ему никогда не нравился этот парень. Но теперь, когда он узнал, что тот расстался с Арьей, чтобы переехать в Нью-Йорк и стать рок-звездой, неприязнь к Якену лишь увеличилась. Якен казался ему тем парнем, который способен выдержать длительные отношения на расстоянии, и тем парнем, который «заставил бы это работать» несмотря ни на что. Была ведь какая-то причина, по которой он мне никогда не нравился, и в конце концов оказалось, что он всё-таки придурок.
Джендри проиграл последний аккорд песни, удерживая ноту, пока Берик не подал сигнал «хватит». Они ждали реакции своего лидера, и лишь после того, как Берик одобрительно кивнул, все перевели дыхание и расслабились. После пятого прогона они, наконец, нашли наилучшую версию новой композиции Берика, которой он остался доволен.
«Отлично! — гаркнул Берик. — Выступим с этим. Хорошая работа, парни!»
«Турнирные поля, мы идём!» — крикнул Торос.
«Поверить не могу, что мы будем играть на турнире!» — воскликнул Том.
Джендри усмехнулся, делая глоток из бутылки с водой. Эмоции захлестывали их, ведь все друзья собирались прийти на них посмотреть. Ломми уже звонил ему и сообщил, что компания из Блошиного Конца тоже будет там присутствовать. Джендри улыбнулся, вспомнив реакцию Ломми, когда тот узнал, кем оказался отец Джендри.
«Срань Господня, чувак! — орал Ломми в трубку через несколько дней после выхода официальных новостей. — Мы с ребятами прочитали об этой хрени в Вестнике, но не хотели верить, пока ты не скажешь что-то по этому поводу. Мы всегда подозревали, что ты сын какой-то важной шишки, и теперь обнаружилось, что ты действительно сын грёбаного Роберта Баратеона — с ума сойти!»
«Без шуток, — с вымученным смехом сказал Джендри, — но всё не так просто, как кажется. Я особо не имею к нему отношения. На самом деле я практически не общался с ним».
«Да кого это еб*т? — Ломми так громко расхохотался, что его смех был похож на рёв осла. — Ты богач, и это главное!»
«Как всегда в самую суть», — сказал Джендри, радуясь, что Ломми не смущает его настоящая личность.
«Я слишком давно тебя знаю, — заявил его друг, — мне просто нужно, чтобы ты пообещал, что никогда не забудешь, откуда ты пришёл».
«Конечно, не забуду», — заверил его Джендри.
«И что ты не забудешь своих друзей детства».
«Я всерьёз сомневаюсь, что ты дашь мне забыть про тебя, даже если я этого захочу».
«Это хорошо, что ты так думаешь, — усмехнулся Ломми, — потому что я собираюсь выбить из тебя ВИП-пропуск на выступление твоей группы на турнире!»
«Засранец ты, Ломми, — рассмеялся Джендри. — Уверен, что смогу достать пропуска для тебя и парней, но только потому, что ты так мило просишь».
«Ты лучший, Джендри!»
«Увидимся на турнире».
Мысленно Джендри сделал пометку позвонить парням, чтобы спланировать вечер после турнира. Ломми с приятелями старались поддерживать с ним связь, даже частенько приходили на его выступления, а вот он только однажды выбрался к ним в бильярдную. Ломми был прав: очень важно, чтобы он не забывал, откуда пришёл.
«На сегодня хватит, — сказал Берик, — думаю, теперь мы определились».
«Отлично! — Берик еще не успел договорить, как Эдрик уже убрал палочки и вылез из-за барабанной установки. — Я проголодался!»
Джендри отсоединил гитару от усилителя и начал собирать вещи, когда и у него самого громко заурчало в животе: «Мне бы тоже поесть не помешало».
«Наверху кухня всё ещё открыта, — сказал Берик, бросив быстрый взгляд на настенные часы, — но вам лучше поторопиться».
«Эй, Берик, — позвал его Торос, — ты уже решил, будем ли мы выступать на Весеннем балу?»
«Пока нет, — пожал плечами Берик. — Я собирался подумать об этом после турнира».
«Не мог бы ты сообщить об этом Маргери Тирелл? — предложил Джендри. — Она, похоже, считает, будто я могу как-то повлиять на твоё решение».
«О, не думаю, что Маргери Тирелл именно поэтому вьётся вокруг тебя, — Эдрик глянул на Джендри, расплываясь в нахальной улыбке. — Но и не думаю, что бы ты сильно был против, не так ли?»
Джендри вздохнул: «Поверить не могу, что ты считаешь, будто я нравлюсь Маргери».
Эдрик поиграл бровями: «Иногда ты действительно очень медленно соображаешь, Джендри».
Джендри не хотелось это признавать, но даже он заметил, сколько внимания ему уделяла Маргери всю прошлую неделю. Как-то она подошла к их компании, когда они сидели на ступеньках блока сценических искусств, и обратилась с просьбой, чтобы Братство выступило на Весеннем балу. Берик был далеко не в восторге от этой идеи, но, обменявшись взглядами с Джендри и Эдриком, выдал ей уклончивое «я подумаю об этом».
«Ты же понимаешь, что она легко не сдастся, — сказала Аллирия Берику, — я слышала, что она может быть очень настойчивой».
«Я тоже об этом слышал, — сказал Берик, — но мы будем заняты турниром, а потом нам надо будет подготовиться к Грандиозным Выходным в Эссосе, и я надеялся просто расслабиться на Весеннем балу. В конце концов, это наш последний бал в качестве старшекурсников».
«Тогда просто откажи ей», — предложил Эдрик.
Берик всё же был не готов полностью исключить такую возможность и пообещал пока подумать об этом. Практически ежедневно во время перерыва на ланч Маргери начала появляться на ступеньках корпуса сценических искусств, чего все и ожидали, но вскоре стало понятно, что её настоящей целью был Джендри. Вежливые кивки, которыми обычно одаривала его Маргери при встречах в коридоре, превратились в улыбки мощностью в тысячу мегаватт. За улыбками следовали якобы нечаянные прикосновения к его плечу или предплечью, пока она вела с ним беседу, обычно начинающуюся с вопроса о решении Берика выступить на Весеннем балу, после чего она начинала расспрашивать его о более конкретных вещах, касающихся уже его самого. До слов Эдрика Джендри продолжал верить, что всё это было лишь ради попытки убедить Берика.