Эта картина глубоко заинтересовала Баранс (или, скорее, она не могла её проигнорировать), но она сосредоточила внимание на проблеме подчиненного, Тацуе Шибе.
Взгляд, который парень направил на Сириуса, метнулся вверх.
Определенно показалось, что на мгновение он заглянул в камеру.
Тем не менее, это можно было легко объяснить, немного над этим подумав, столь незначительным это было.
Скорее всего, он посмотрел на небо просто по прихоти.
Доказательством было то, что после этого мгновения он сразу же отвел взгляд от камеры.
— Это просто твоё воображение, как я и думала. Это лучше, чем блуждать в задумчивости, но чрезмерная бдительность тоже приводит к ошибкам в суждениях.
Полковник дала эти указания и отвернулась от главного экрана.
На вспомогательном экране Майор Сириус ехала внутри небольшого рельсового автомобиля, называемого в Японии кабинетом. Конечно, Баранс больше обеспокоило неустойчивое поведение молодой девушки, носившей титул Сириуса.
Лина вернулась в съемную квартиру, служившую ей оперативной базой в Японии, и глубоко вздохнула перед дверью.
Она понимала, что уже слишком поздно что-то делать с завернутой коробкой шоколада в сумке.
В конце концов, как бы хорошо она ни подготовила шоколад вежливости, она не нашла хорошего повода, чтобы его подарить и вернулась домой. Машинально она уклонилась от его вопроса, сказав: «ничего», но правда была в том, что затем она решила передать его, когда они разойдутся.
«...Не обязательно было этого избегать. Это просто шоколад вежливости, в конце концов»
В таком шоколаде не было абсолютно никакого глубокого смысла. «Шоколад Вежливости» был для того и придуман, чтобы не иметь глубокого смысла.
Тем не менее, для неё это было очень важное решение. Глубоко в сердце она множество раз шептала себе: «почему на моем жестком лице была улыбка, хотя это принесло мне столько хлопот?»
Хотя они однажды пытались убить друг друга, они также однажды сражались бок о бок.
«К тому же, он молчит о том, кто я есть»
Поскольку это был шоколад вежливости, неуместности быть не должно. Не было никаких оснований опасаться создать ложное впечатление.
Она собрала волю в кулак и достала свёрток из сумки.
«Такая трата...»
Она не подарила.
рука перестала двигаться, когда вдруг увидела, как Тацуя положил свою руку Миюки на плечо.
«Почему в такое время я...»
И была ещё больше ошеломлена, когда поняла, что рука перестала двигаться из-за шока от увиденного.
«Что же со мной происходит!»
Жаль, конечно, что шоколад пропал даром.
«Но это несущественно»
«Более важно, тогда я будто...»
Для Лины настоящей проблемой было это.
«Я... получила шок из-за симпатии к Тацуе?»
«Это не шутка!» — мысленно прокричала Лина. Её глубоко обеспокоили собственные рассуждения.
«Я отказываюсь принимать! Я совершенно отказываюсь принимать, что у меня могут быть такие чувства к парню, у которого такой большой комплекс сестры, что у него запретная любовь с этой своей противной сестрой!»
«...Я могу признать, что мне он интересен»
Хотя ей было неизвестно, кому она это говорит, Лина провозгласила это в сердце.
«Мне интересен Тацуя. И не просто интересен, а чрезмерно интересен»
Эта мысль походила на ворчание. Тем не менее, она сама не понимала, на кого ворчит.
«Но это всё! Это из-за унижения, которое я из-за него испытала! Пока я не сотру пятно поражения, я не смогу выкинуть Тацую из головы!»
Нормальная девушка, возможно, язвительно заметила бы про себя, что если бы это было так, не нужно было бы готовить шоколад, наверное, следовало бы подготовить белую перчатку.
Тем не менее, на этот раз у Лины не было так много хладнокровия.
Когда у неё было такое неустойчивое настроение, и она открыла дверь, то ей стало известно об аномалии.
Её разум быстро охолодел.
Сильвия вернулась домой, поэтому Лина сейчас жила одна.
Но несмотря на это она ощутила присутствие человека.
По спине пробежал холодок.
Слишком небрежно с её стороны не знать об этом, пока не открыла дверь, поэтому она упрекнула себя. Умственно готовя себя к этому, она осторожно проскользнула внутрь.
Слишком поздно для предусмотрительности, подумала она, но закрыла дверь без единого звука.
На мгновение она подумала, что делать с обувью. Это было не такое уж и большое размышление, но она посчитала, сколько ей потребуется убирать позже.
И ещё раз она упрекнула себя: «выкинь глупости из головы!», — она тихо положила сумку на пол и осталась в согнутом положении, чтобы ринуться внутрь.