— Ещё раз, — улыбнулся Второв, — откуда вам известна эта цифра?
— Я уже сказала, что моя профессия, и любимая при этом, — статистика. Сейчас я не работаю по специальности, меня прикрепили к Дмитрию, а теперь и к вам. Но привычка заставляет меня ежедневно прослушивать сводки.
— И вы их запоминаете?
— Невольно. Хорошая память необходима работникам статистических управлений.
— Выходит, — сказал Волгин, — что я оторвал тебя от любимого дела. Мне очень жаль.
— Я сама предложила свои услуги. Для дочери Люция это было естественно. И потом любая работа приятна, если она приносит пользу.
— Пребывание возле меня ты считаешь работой?
— А разве не так? Ведь я делаю не личное, а общественное дело.
Волгин был обескуражен такой откровенностью.
— Если так рассуждать, — сказал он, — то и мы, которые ничего не делаем, а только осматриваем Землю, заняты работой.
— Вы на особом положении. Но, в сущности, вы заняты полезным трудом. Вы знакомитесь с жизнью того общества, в котором будете трудиться. Вас можно сравнить с подростками, которые ещё не работают, а учатся. А ведь про них нельзя сказать, что они ничего не делают.
— Допустим, — вмешался в разговор Владилен, — что ты сидишь в кресле и читаешь книгу или смотришь её. Как ты считаешь, чем ты занят?
— Отдыхом.
— Не совсем так. Книга расширяет твой кругозор, даёт тебе новые знания, а следовательно, делает тебя более полезным членом общества.
— Тогда и отдых, и питание — всё работа.
— Безусловно. Человек всегда трудится, так или иначе. Абсолютно ничего не делать невозможно. Это смерть.
— Оригинальная философия, — заметил Второв, который и без перевода понял всё, что было сказано.
— Человек называет трудом то, что приносит непосредственно осязаемый результат, например, труд на заводе или в каком-нибудь управлении, — продолжал Владилен. — Всё остальное он называет отдыхом, но это чисто внешнее разделение. Безусловным отдыхом является только сон.
— Об этом мы ещё поспорим, — сказал Волгин. — А что тут? — спросил он, указывая на дом, мимо которого они проходили.
Между деревьями мелькали фигуры людей, одетых, или, вернее сказать, раздетых, как на пляже. Они перебегали с места на место, занятые не то игрой, не то спортивными соревнованиями. Слышался весёлый смех.
— Видимо, учебный комбинат, — ответила Мэри. — У детей перерыв в занятиях.
Волгин пригляделся. Это, действительно, были дети, хотя в первый момент он принял их за взрослых. Волгин всё ещё не привык к высокому росту современных людей. Дети в возрасте от десяти до четырнадцати лет были почти его роста.
— Зайдём, — предложила Ксения. — Я ещё не видела детей.
— А это можно? — спросила Мельникова.
— Я думаю, можно, — ответила Мэри. — Только ваше появление вызовет большое волнение. Дети так непосредственны…
— Не беда, — сказал Второв. — Доставим им удовольствие.
От тротуара к зданию комбината вела широкая аллея, вымощенная огромными каменными плитами. Непосредственно к дому примыкала обширная площадка, заполненная играющими детьми. Их было не менее пятисот.
Появление неожиданных гостей первым обнаружил мальчик лет двенадцати, который в своём стремительном беге за мячом налетел прямо на них. В руках у него было что-то вроде теннисной ракетки.
Наткнувшись на группу взрослых людей, мальчик остановился. На нём были только трусики серебристого цвета и такие же туфли. Стройное, хорошо сложенное тело покрывал бронзовый загар. Светлые, крупно вьющиеся волосы, открытый чистый лоб, большие тёмные глаза. По-детски слегка припухлые алые губы приоткрылись, обнажая безукоризненную линию зубов. Поза, в которой он остановился, была непринуждённа, изящна, плечи свободно развёрнуты. В его внешнем облике всё указывало на привычку к физическим упражнениям.
— Какой очаровательный ребёнок! — тихо по-русски сказала Мельникова.
Мальчик услышал слова незнакомого ему языка. Его глаза, до этого выражавшие только удивление (очевидно, посторонние сюда никогда не заходили), внезапно стали напряжённо-внимательными.
Было похоже, что он только сейчас увидел, кто перед ним. В следующее мгновение радостная улыбка и выражение растерянности на лице показали, что он всё понял.
Он стремительно повернулся и, подняв обе руки, крикнул так звонко, что заглушил голоса и смех на площадке:
— Сюда! Скорее! Здесь Дмитрий! Дмитрий Волгин!
Мгновенная тишина была ответом на его крик. А в следующую минуту плотная толпа детей окружила пришедших.
— Осторожнее! — сказала Мэри — Вы нас раздавите.
И вся масса сразу подалась назад. Дети вытягивали шеи, подпрыгивали, стараясь увидеть Волгина. Они легко узнали его по золотой звёздочке на костюме. Все взгляды были устремлены на него. Видимо, именно Волгин больше всего занимал их мысли.
Это было неудивительно. Возвращение из космического полёта давно уже перестало поражать воображение. Более трёхсот звёздных экспедиций вернулось в разное время на Землю. Кроме экипажа «Ленина», на Земле находилось несколько других.
Необычное поведение детей не ускользнуло от внимания работников комбината. Из дома вышли две пожилые женщины.
Одна из них хлопнула в ладоши и крикнула какое-то слово, второе Волгин не разобрал. Тотчас же кольцо распалось, дети разбежались по площадке. Они по-прежнему не спускали глаз с Волгина, но не пытались приблизиться.
Другая женщина неторопливо направилась к неожиданным гостям. Казалось, она хотела сделать замечание за их неожиданный приход, по крайней мере у неё был такой вид, но, не дойдя нескольких шагов, остановилась в изумлении:
— Неужели! Вы! Здесь…
— Извините нас, — сказала Мэри. — Мы проходили мимо, и наши гости выразили желание зайти.
— Если бы вы нас предупредили…
— Мы сейчас уйдём.
— О нет, что вы! Разве они, — она кивнула на детей, — теперь успокоятся? Все дети давно мечтают о встрече с вами.
— Мы нарушили порядок…
— В таком исключительном случае это дозволено. Проходите в здание. Вместо очередного урока будет встреча с людьми прошлого. Простите, — спохватилась она, — я так взволнована, что забыла поздороваться.
— Пусть это вас не беспокоит, — сказал Второв. — Но хорошо ли будет, если мы войдём все сразу? Может быть, только Волгин и ещё кто-нибудь один? Или двое?…
Волгин перевёл слова Второва, который понимал язык, но ещё не мог выражать на нём все свои мысли.
Женщина, оказавшаяся старшим воспитателем всего комбината, на секунду задумалась.
— Пожалуй, так будет лучше, — сказала она. — Тринадцать человек рассеют внимание.
— Какое там рассеивание внимания! — усмехнулся Кривоносов. — Оно всё целиком занято одним Дмитрием.
— Если вы согласны, — продолжала воспитательница, не понявшая слов Михаила, — пусть дети встретятся сегодня с Волгиным, Второвым и Мельниковой.
— Чем продиктован этот выбор? — поинтересовался Второв. Волгин перевёл вопрос.
— Это вы поймёте потом, когда дети будут задавать вам вопросы. Чтобы беседа принесла пользу, она должна иметь целевую установку.
— Что ж, товарищи, — сказал Второв, повернувшись к остальным, — видимо, придётся разделиться. Назвался груздем, полезай в кузов. Продолжайте прогулку без нас. Константин Дмитриевич, — он указал на Котова, — достаточно хорошо владеет языком, чтобы вы могли понять друг друга. Встретимся дома.
— Я надеюсь, — сказала воспитательница, — что вы все не откажетесь прийти к нам в другой раз.
— Ну конечно, не откажутся, — ответил за всех Волгин.
— Я или Мэри вам не нужны? — спросил Владилен.
— Пожалуй, нет.
— А как вы найдёте дорогу домой?
— В моё время говорили: язык до Киева доведёт. Найдём.
Дети явно заволновались, когда увидели, что их гости собираются уходить, но, заметив, что трое остаются, успокоились.
В сопровождении воспитательницы, которую звали Электра, Волгин, Второв и Мельникова прошли в здание комбината.