“Странно! — подумал он. — Неужели она так молода? Или пояс спрятан под платьем. Тогда, значит, она кокетлива. Во всяком случае, она стала красивее, чем была три года тому назад. Интерес до все-таки, сколько ей может быть лет?”
Он ждал, что Мэри почувствует его пристальный взгляд и обернется. Но молодая женщина не обернулась.
Он вошел в здание.
Громадный вестибюль был украшен многочисленными бюстами великих биологов прошлого и настоящего. Владилен обратил внимание, что бюста Люция здесь не было.
“Он скромен, как и подобает большому ученому”, — подумал молодой астроном.
Он поднялся по голубой лестнице, на каждой ступеньке которой стояла каменная ваза с цветами, на второй этаж.
Мэри была права: Владилен сразу увидел здесь того, кого искал. Сквозь стеклянную дверь был виден Люций, который сидел за столом и писал. Он казался всецело поглощенным работой, и Владилену стало жаль прерывать его труд. Он решил подождать, пока Люций освободится, но тот, словно почувствовав присутствие гостя, поднял голову.
Через несколько секунд они крепко пожимали руки друг другу.
— Я рад, что вы, наконец, вспомнили о вашем обещании, — сказал Люций. — Почему вы так долго не показывались?
— Был очень занят, — ответил Владилен. — Пришлось еще раз слетать на Венеру. Я только что оттуда, прилетел рейсовым ракетопланом. Невыносимая планета! Там мозг буквально плавится от жары. Вспомнил, что обещал посетить вас. И вот я здесь. Кстати сказать, перед отлетом на Венеру я присутствовал на вашем докладе о первых результатах работы над телом, но вы были так заняты, что я не решился подойти к вам.
— Напрасно, — сказал Люций. — Ну а как метеорит? Нашли вы его?
— Нашел. Как только прекратились поиски второго свинцового гроба, которого, как вы знаете, так и не нашли, я вернулся к своей задаче. Камень погрузился на пятьдесят два метра. Он был совершенно цел и весил четыреста тридцать восемь килограммов. Но к сожалению, этот метеорит имеет солнечное происхождение.
— То есть как “солнечное”?
— Мы называем “солнечными” те метеориты, которые образовались внутри Солнечной системы, — пояснил Владилен, — в отличие от “космических”, залетающих к нам извне. Нас больше интересуют эти последние.
— Так что, вы трудились зря?
— Нет, почему зря? Солнечные метеориты также полезны, только в меньшей степени. Но это несвоевременная тема, и вряд ли она интересна для вас. Да и для меня тоже. Сейчас мне хочется говорить о вашей работе. Я прилетел сюда с единственной целью — повидаться с вами.
— И я вас скоро не отпущу, — сказал Люций. — Я совсем переселился сюда и за все три года ни разу никуда не вылетал. Со мной живет Мэри.
— Я видел ее. Мы с ней только что расстались. А где ваш отец?
— У себя. Он покинул нас два года тому назад. Мы с ним немного не поладили. И с тех пор не виделись в натуре.
— Ваша дочь мне кое-что рассказала. Кроме того, я внимательно следил за всей полемикой, которая поднялась в связи с вашими предложениями. Должен сказать, что я целиком согласен с вами, хотя, конечно, мое мнение ничего не может значить. Как идет дело?
— Очень хорошо, — ответил Люций, и его глаза блеснули. — Гораздо лучше, чем мы могли даже желать. Вы видели тело три года тому назад. Пойдемте, я покажу вам его теперь. Предупреждаю, вы будете поражены.
— Я почему-то уверен в этом, — улыбаясь ответил Владилен. — Ведь вы очень скупо сообщаете о своей работе.
— Так надо, — ответил Люций. — И то чрезмерный интерес к ней вредно отражается на се же перспективах.
— Я понимаю, о чем вы говорите, — сказал Владилен. — Но думаю, что в конце концов вы добьетесь всего, что вам нужно.
— Спасибо, — сказал Люций.
Они поднялись в открытом лифте на самый верхний этаж гигантского здания и вошли в лабораторный зал, расположенный под куполом. Стеклянные своды доходили до самого пола, и зал был залит потоками солнечного света, свободно проходившими сквозь молочные стекла. Но снаружи ничего не было видно.
Обстановка лаборатории — шкафы с приборами и аппаратами, столы и даже скамьи и кресла — была сплошь из стекла, что придавало всему какой-то призрачный вид. Блестящий пол как в зеркале отражал все, что на нем находилось.
Несколько человек в белых халатах что-то делали у столов, а один из них при входе Люция пошел к нему навстречу, так четко отражаясь на поверхности пола, что казалось, его ноги ступают по стывшей прозрачной воде.
— Раствор меняли? — спросил Люций.
— Конечно, но Ио велел усилить концентрацию “владилина” на пять процентов.
— Хорошо! — сказал Люций.
Он взял Владилена под руку и подвел его к предмету, стоявшему на самой середине зала.
Это был большой стеклянный ящик, установленный на тонких высоких ножках. Он был закрыт со всех сторон и наполнен прозрачной, слегка розоватой жидкостью.
В этом ящике, не касаясь дна, неподвижно висело человеческое тело, целиком погруженное в жидкость.
Снизу, сверху и с четырех сторон на него были направлены раструбы металлических рефлекторов. От них шли гибкие, аккуратно уложенные трубки, уходившие сквозь пол куда-то вниз.
Рефлекторы и стеклянный ящик окружал красный шнур, протянутый на расстоянии трех метров от них.
— За этот шнур проходить нельзя, — сказал Люций. — Попадете в зону действия излучателей, а они очень сильны, и их излучение вредно для нормальных клеток. Но вам и отсюда должно быть хорошо видно.
Владилен подошел вплотную к шнуру и, охваченный естественным волнением (то, что находилось перед ним, было слишком необычайно), принялся внимательно рассматривать неподвижное обнаженное тело.
Чем дольше он смотрел, тем более волновался. Люций был прав — зрелище не могло не поразить воображение.
Владилен хорошо помнил, как три года тому назад по приглашению Люция он вместе с Мунцием прилетел в лабораторию, чтобы взглянуть на труп, пролежавший в гробу почти две тысячи лет. Он видел тогда почерневшую от времени сухую “мумию”, в которой не было ничего, что при самом горячем желании можно было бы назвать “живым”. У обычных покойников в течение довольно долгого времени сохраняется общий внешний вид живого человека. Особенно кожа и волосы молчаливо говорят о том, что в мертвом организме еще есть жизнь. Здесь же, в этом трупе, извлеченном из могилы, все было безнадежно мертвым. Даже волосы на голове казались окаменевшими, тронь их — и они разломятся.
Прошло три года. И вот тот же самый труп снова находится перед глазами Владилена.
Тот ли?…
Против воли закрадывается сомнение — не хочет ли Люций подшутить над ним, выдавая недавно умершего человека за того извлеченного из двухтысячелетней могилы?..
Куда делись чернота пересохшей кожи и общий “каменный” облик мумии? Так выглядят люди через несколько дней после смерти. Желто-восковая кожа кажется даже розоватой из-за цвета жидкости, в которую погружено тело. Это придает трупу “теплоту” жизни. Волосы не прилипают больше к черепу, они “всплыли”, и не надо никакого прикосновения к ним, видно и так — они мягки и шелковисты.
— Волшебство какое-то! — Владилен встряхнул головой, точно все еще не убежденный в том, что это зрелище он видит наяву, а не во сне. — В чем дело, Люций? Что тут произошло? Когда я видел его три года назад, это был несомненный труп. А теперь он почти что ожил.
Люций улыбнулся.
— Ну, это, конечно, сильное преувеличение, — сказал он. — Труп остался, как и был, трупом. Но клетки кожи ожили, это верно, и отсюда огромная внешняя перемена. Это результат трехлетнего непрерывного действия излучения и питательной среды, в которой находится тело.
Владилен схватил его руку.
— Значит, вас можно поздравить? — спросил он. — Вы добились цели?
Люций покачал головой.
— Поздравлять пока еще не с чем, — ответил он. — О том, что сейчас происходит с телом, мы знали раньше, чем начали работу над ним. Это повторение старых опытов, только в большем масштабе в смысле времени. Клетки наружного кожного покрова легко впадают в состояние глубокого анабиоза и сравнительно быстро выходят из него. Нами доказано, что даже две тысячи лет — недостаточный срок для того, чтобы клетки умерли окончательно, то есть окончательно потеряли способность к обмену веществ. Вот и все. Это еще не так много.