В этот раз он долго боролся со сном, решив добиться поставленной перед собой цели, но в конце концов все же заснул, не дождавшись.
Открыв глаза, он увидел то же помещение, но тотчас же понял, что произошла разительная перемена.
Пол и купол, бывшие столько времени темно-голубыми (он был уверен, что это их обычный, постоянный цвет), стали неизвестно каким образом молочно-белыми, и в павильоне было гораздо светлее.
Мало того. Синее покрывало, под которым он лежал, и синяя подушка были заменены белыми. И такого же цвета оказалась теперь поверхность его ложа.
Все стало белым, как только что выпавший снег, и лишь его собственное тело оставалось прежним — золотисто-коричневым.
Он не успел еще до конца осознать происшедшую перемену, как услышал слабый, но совершенно отчетливый звук — точно где-то далеко прозвенел звонок.
И он сразу узнал этот звук, тот самый, который он слышал, когда лежал еще с закрытыми глазами, — звук, вернувший ему ощущение жизни и характер которого он тщетно старался вспомнить. Это был тот же звук, за которым, во второй раз, раздались шаги человека.
Наконец-то!
Сейчас он все узнает!
И вот прямо перед ним нижняя часть купола внезапно раздвинулась, образовав проход. В помещение кто-то вошел. Стена тотчас же сомкнулась за ним, но в глаза лежавшего человека успел ударить яркий свет оттуда, из-за пределов купола, служившего для него границей внешнего мира. Этот свет был так ярок, так ослепителен, что глаза сами собой закрылись.
И снова, как в давно прошедший день, он услышал приближавшиеся шаги. Совсем так же, как тогда!
Нет, на этот раз он не потеряет сознания!
Он открыл глаза.
Вошедший стоял в двух шагах.
В одно мгновение лежавший человек успел рассмотреть своя гостя (было бы вернее сказать — хозяина) с головы до ног.
И вместо облегчения от того, что исполнилось его желание и к нему пришел наконец другой человек, он почувствовал вдруг тревогу.
Во всем облике вошедшего, в каждой черте его лица и фигуры, в каждой подробности необычайной одежды лежавший человек увидел чужое. Он сразу, всем существом, каждой клеточкой тела почувствовал, что незнакомец глубоко чужд ему, что это существо, имеющее все внешние признаки обычного человека, не имеет с ним самим ничего общего, что они совершенно различны, как должны быть различны жители разных планет.
Незнакомец был очень высокого роста, с могучей фигурой атлета. На плечах, достойных Геркулеса, помещалась голова, которая в первый момент показалась лежавшему раза в полтора больше обычной человеческой головы. Потом он понял, что эта голова про сто пропорциональна росту и фигуре незнакомца.
Загорелое лицо обладало настолько правильными и красивыми чертами, что даже производило впечатление какой-то искусственности, точно классическая статуя, а не живое человеческое лицо.
Волосы были коротко острижены. Подбородок и верхняя губа гладко выбриты, а может быть, на них вообще не росли волосы.
Удивительнее всего была одежда Она напоминала костюм европейца в тропиках и была сшита, по-видимому, из тонкой и легкой ткани. Рубашка с короткими рукавами и без воротника открывала шею и сильные руки с рельефными мышцами. Очень широкий пояс плотно стягивал талию. Брюки едва доходили до колен.
Этот наряд странным образом гармонировал с мощной фигурой необыкновенного человека. Трудно было его представить одетым иначе. Так естествен на человеке национальный костюм. С первого взгляда было видно, что вошедший привык к нему.
Каждое движение чем-то неуловимым, отличалось от движений обычных людей. Гибкость и точность их напоминали дикого зверя, и одновременно они были изящны, как движения гимнаста.
Все это лежавший рассмотрел за одну—две секунды. В такие мгновения мозг работает с необычайной быстротой и точностью.
… Увидя закрытые глаза больного, незнакомец нерешительно остановился. Когда же глаза открылись, он, издав радостный возглас стремительно подошел и наклонился над ложем.
Его загорелое лицо слегка побледнело.
Почти с минуту он пристально всматривался в глаза больного. в этих глазах, темных и глубоких, застыл немой вопрос.
Незнакомец понял.
Он наклонился еще ниже и спросил на русском языке, но с каким-то странным акцентом:
— Вы меня видите?
Губы больного дрогнули, и сквозь них раздался едва слышный звук.
— Вы меня слышите, но не можете мне ответить Но вы можете шевелить веками. Закройте глаза, если вы видите меня.
Веки больного на мгновение сомкнулись.
Незнакомец выпрямился. Его лицо побледнело еще больше, кисти рук судорожно сжались, словно он старался сдержать этим нараставшее волнение. Минуты две он тяжело дышал. Потом, видимо успокоившись немного, опять наклонился над больным.
— Я задам вам несколько вопросов, — сказал он. Даже звук его голоса отличался от голосов всех людей, которые приходилось пытать больному. — Вы будете отвечать мне глазами Если вы захотите сказать “да”, то мигните один раз, а если захотите сказать “нет”, — два. Вы меня хорошо поняли?
“Да”, — ответили глаза.
— Ваше зрение вполне нормально?
“Да”.
— А слух?
“Да”.
— Можете ли вы шевелить языком?
“Нет”.
— Можете ли вы пошевелить одной из рук?
“Нет”.
— А ногой?
“Нет”.
— Чувствуете ли вы где-нибудь боль?
“Нет”
— Испытываете ли вы голод?
“Нет”.
— А жажду?
“Нет”.
— Чувствуете ли вы какое-нибудь неудобство?
“Нет”.
Наступила небольшая пауза. Незнакомец сдвинул брови задумался. Лежавший смотрел на него, ожидая других вопросов еще больше объяснений. Его сильно мучила невозможность самому задать вопрос.
— Вернулась ли к вам память? — снова спросил незнакомец как и раньше наклонившись над ложем, будто не доверяя слуху больного. — Помните ли вы свою жизнь?
“Да”.
— Вполне отчетливо?
“Да”.
— Понимаете ли вы, где находитесь?
Наконец-то задан нужный вопрос, которого с таким нетерпением ожидал больной.
“Нет… нет… нет!” — быстрое мигание глаз было более чем красноречиво.
— Вы не понимаете, где находитесь и зачем. Вы хотите знать это?
“Да”
— Вы это узнаете, но только не сейчас, а немного позже. Теперь я не могу вам сказать, потому что это принесет вам вред. Вы у друзей. Они любят вас и ждут, когда вы придете к ним. Потерпите еще немного, и вес станет для вас ясно. Не бойтесь ничего Не думайте о странных для вас явлениях, которые происходили с вами и могут еще произойти. Все получит объяснение со временем. Вы видите и слышите, ваша память вернулась к вам, но ваш мозг еще не избавился полностью от последствий, бессознательного состояния. Поэтому вы еще не можете двигаться Но это продлится недолго. Мы не думали, что так произойдет, и я очень жалею, что вы получили сознание раньше, чем закончился процесс вашего лечения. Это создаст вам некоторые неудобства, но, к сожалению, тут ничего нельзя сделать. Будем надеяться, что эти^яс удобства скоро прекратятся. Вы быстро поправляетесь и, пройдет немного времени, будете совсем здоровы. Вы поняли все, что сказал?
“Да”
— Сейчас я уйду от вас. Нельзя надолго прекращать процесс, а когда я здесь, приходится его останавливать. То, что полезно для вас, вредно для меня. Мы лечим вас сейчас излучением. Не смущайтесь тем, что цвет стен и пола меняется. Они освещены скажи в нужной для вас последовательности электромагнитных волн. Было бы лучше всего, если бы вы заснули. Когда пройдет назначенное время, я снова приду к вам, — его большая рука с необычайно длинными, тонкими и гибкими пальцами (никогда и ни у кого не видел лежавший человек таких рук) ласково коснулась плеча больного. — Вы не чувствуете какого-нибудь неудобства? — снова спросил он. Видимо, эта мысль его особенно беспокоила.
“Нет”.
— Теперь вы спокойны?
Как хотелось больному ответить, что нет, он не спокоен и не может быть спокоен, пока не узнает, что это за странное помещение и кто такой не менее странный его хозяин. Но он не мог ничего спросить, не мог потребовать объяснений и настаивать на ответе.