Волгина удивили слова «частный дом», произнесённые Владиленом. Они звучали совсем по-русски, и их поняли все, кроме Вильсона.
— Разве у вас существует частная собственность? — спросил Второв.
— Собственности не существует, но есть частное владение. Дом принадлежит человеку, пока он в нём живёт. То же и со всем остальным. Тот костюм, который сейчас надет на вас, принадлежит не всем, а только вам, не правда ли?
— Я думал, что слово «частный» давно забыто.
— Оно не хуже других и означает то, что надо. Можно сказать «личный» — это одно и то же.
— Слова остаются, но меняется смысл, — заметил Котов.
— Совершенно верно.
Когда обед кончился, Владилен сказал:
— Можно убрать!
И рама, как называли верхнюю часть стола, снова исчезла. Но на этот раз она опустилась не столь стремительно, и они смогли проследить за её движением. На месте рамы тотчас же появилась другая — пустая и чистая.
— Хотелось бы посмотреть, как всё происходит там, внизу, — сказал Котов.
— Я думаю, это можно будет устроить. Но входить в это помещение нельзя без механика, — пояснил Владилен.
2
— Всё же мне кажется, что народу на улицах не так много, — заметил Второв, когда они вышли из столовой. — Население Ленинграда, вероятно, во много раз увеличилось с нашего времени, а раньше людей было больше.
— Сейчас самая рабочая пора, — сказала Мэри, — Люди на работе. А что касается количества населения, то полгода назад в Ленинграде было восемнадцать миллионов четыреста сорок одна тысяча человек.
— Откуда вы знаете так точно?
— Это моя специальность. Я работала в статистическом управлении. Чтобы обеспечить людей всем необходимым, надо знать количество населения в каждом населённом пункте. Учёт ведётся постоянно. Иначе поток продукции может оказаться недостаточным или чрезмерным.
— Вероятно, заводы работают всегда не на полную мощность?
— Разумеется. Резервы обязательны, на случай непредвиденного увеличения населения. Но случается, правда, редко, что заводы приходится загружать полностью.
— Как же поступают в таких случаях? Строят новые?
— Иногда. Но это не так просто. Завод не построишь в один день. Если количество населения грозит превысить ёмкость города, а на постройку новых домов и заводов нет времени, город закрывают, то есть желающим въехать отвечают, что места нет. Или же обращаются к уже живущим с просьбой переехать в другой город. Обычно на такую просьбу отзывается больше людей, чем нужно. Ведь никто не связан местом работы, трудиться можно везде. В настоящий момент Ленинград имеет резерв на полтора миллиона человек.
— Ещё раз, — улыбнулся Второв, — откуда вам известна эта цифра?
— Я уже сказала, что моя профессия, и любимая при этом, — статистика. Сейчас я не работаю по специальности, меня прикрепили к Дмитрию, а теперь и к вам. Но привычка заставляет меня ежедневно прослушивать сводки.
— И вы их запоминаете?
— Невольно. Хорошая память необходима работникам статистических управлений.
— Выходит, — сказал Волгин, — что я оторвал тебя от любимого дела. Мне очень жаль.
— Я сама предложила свои услуги. Для дочери Люция это было естественно. И потом любая работа приятна, если она приносит пользу.
— Пребывание возле меня ты считаешь работой?
— А разве не так? Ведь я делаю не личное, а общественное дело.
Волгин был обескуражен такой откровенностью.
— Если так рассуждать, — сказал он, — то и мы, которые ничего не делаем, а только осматриваем Землю, заняты работой.
— Вы на особом положении. Но, в сущности, вы заняты полезным трудом. Вы знакомитесь с жизнью того общества, в котором будете трудиться. Вас можно сравнить с подростками, которые ещё не работают, а учатся. А ведь про них нельзя сказать, что они ничего не делают.
— Допустим, — вмешался в разговор Владилен, — что ты сидишь в кресле и читаешь книгу или смотришь её. Как ты считаешь, чем ты занят?
— Отдыхом.
— Не совсем так. Книга расширяет твой кругозор, даёт тебе новые знания, а следовательно, делает тебя более полезным членом общества.
— Тогда и отдых, и питание — всё работа.
— Безусловно. Человек всегда трудится, так или иначе. Абсолютно ничего не делать невозможно. Это смерть.
— Оригинальная философия, — заметил Второв, который и без перевода понял всё, что было сказано.
— Человек называет трудом то, что приносит непосредственно осязаемый результат, например, труд на заводе или в каком-нибудь управлении, — продолжал Владилен. — Всё остальное он называет отдыхом, но это чисто внешнее разделение. Безусловным отдыхом является только сон.
— Об этом мы ещё поспорим, — сказал Волгин. — А что тут? — спросил он, указывая на дом, мимо которого они проходили.
Между деревьями мелькали фигуры людей, одетых, или, вернее сказать, раздетых, как на пляже. Они перебегали с места на место, занятые не то игрой, не то спортивными соревнованиями. Слышался весёлый смех.
— Видимо, учебный комбинат, — ответила Мэри. — У детей перерыв в занятиях.
Волгин пригляделся. Это, действительно, были дети, хотя в первый момент он принял их за взрослых. Волгин всё ещё не привык к высокому росту современных людей. Дети в возрасте от десяти до четырнадцати лет были почти его роста.
— Зайдём, — предложила Ксения. — Я ещё не видела детей.
— А это можно? — спросила Мельникова.
— Я думаю, можно, — ответила Мэри. — Только ваше появление вызовет большое волнение. Дети так непосредственны…
— Не беда, — сказал Второв. — Доставим им удовольствие.
От тротуара к зданию комбината вела широкая аллея, вымощенная огромными каменными плитами. Непосредственно к дому примыкала обширная площадка, заполненная играющими детьми. Их было не менее пятисот.
Появление неожиданных гостей первым обнаружил мальчик лет двенадцати, который в своём стремительном беге за мячом налетел прямо на них. В руках у него было что-то вроде теннисной ракетки.
Наткнувшись на группу взрослых людей, мальчик остановился. На нём были только трусики серебристого цвета и такие же туфли. Стройное, хорошо сложенное тело покрывал бронзовый загар. Светлые, крупно вьющиеся волосы, открытый чистый лоб, большие тёмные глаза. По-детски слегка припухлые алые губы приоткрылись, обнажая безукоризненную линию зубов. Поза, в которой он остановился, была непринуждённа, изящна, плечи свободно развёрнуты. В его внешнем облике всё указывало на привычку к физическим упражнениям.
— Какой очаровательный ребёнок! — тихо по-русски сказала Мельникова.
Мальчик услышал слова незнакомого ему языка. Его глаза, до этого выражавшие только удивление (очевидно, посторонние сюда никогда не заходили), внезапно стали напряжённо-внимательными.
Было похоже, что он только сейчас увидел, кто перед ним. В следующее мгновение радостная улыбка и выражение растерянности на лице показали, что он всё понял.
Он стремительно повернулся и, подняв обе руки, крикнул так звонко, что заглушил голоса и смех на площадке:
— Сюда! Скорее! Здесь Дмитрий! Дмитрий Волгин!
Мгновенная тишина была ответом на его крик. А в следующую минуту плотная толпа детей окружила пришедших.
— Осторожнее! — сказала Мэри — Вы нас раздавите.
И вся масса сразу подалась назад. Дети вытягивали шеи, подпрыгивали, стараясь увидеть Волгина. Они легко узнали его по золотой звёздочке на костюме. Все взгляды были устремлены на него. Видимо, именно Волгин больше всего занимал их мысли.
Это было неудивительно. Возвращение из космического полёта давно уже перестало поражать воображение. Более трёхсот звёздных экспедиций вернулось в разное время на Землю. Кроме экипажа «Ленина», на Земле находилось несколько других.