Этот фрагмент будущего детективного кино, который в сценарии обозначался всего одним предложением: «Волков, Ларин и Казанцев следят за мужем директрисы», мы снимали почти четыре часа. Сначала Слава Волков проехался на машине за нашим так называемым объектом наблюдения, который вышел из дверей института.
Затем на перекрёстке Волкова сменил Володя Казанцев. В ожидании мужа директрисы Казанова стоял у стенда с газетами, которые сейчас в 60-е заменяли и «Твиттер», и «Телеграм» одновременно. А когда мужчина проследовал мимо сыщика, тот «сел ему на хвост» и, держась в четырёх метрах от объекта наблюдения, проводил его до автобусной остановки.
На самой же остановке к слежке подключился Андрей Ларин. Сначала он, попросил у Казановы закурить, как будто они до этого не были знакомы, а потом встал в трёх метрах от нашего подозреваемого. Кстати, Ларин за мужем директрисы влез и в переполненный автобус, следующий в сторону Московского вокзала. А старший лейтенант Казанцев дождался служебного автомобиля и уже в компании лейтенанта Волкова поехал следом. Далее, по Невскому проспекту, за мужчиной с наклеенными усами вновь принялся следить Слава Волков.
Как мы только не изгалялись, снимая этот эпизод со слежкой. Какие-то планы главный оператор делал прямо из окна автомобиля, что-то было снято из нашего киносъемочного автобуса прямо из открытых дверей. Где-то камеру прятали в кусты, а небольшую сценку на автобусной остановке сработали таким образом: трое человек главного оператора прикрывают, а он украдкой снимает.
И только в «Летнем саду» всё уже было подготовлено для нормального съёмочного процесса: территория была огорожена, массовка проинформирована, что камеру бояться и пялиться в неё не надо, и в довершении всего большущие светильники уже были выставлены и подключены к электропитанию.
Далее по моей команде безымянный муж директрисы музея прошёлся по аллее и, миновав несколько мраморных статуй полуголых греческих женщин, уселся на длинную садовую скамейку. По переднему плану прошагала парочка молодых влюблённых, затем мамаша прокатила коляску с ребёнком и камера, сделав длинную резкую горизонтальную панораму, поймала в кадр ещё одну скамейку, где сидел странный гражданин с газетой.
— Стоп! Снято! Меняем ракурс! — скомандовал я. — Давыдыч, сними, как через дырку в газете за подозреваемым следит капитан Ларин.
— А потом? — проворчал Дмитрий Месхиев, которому не всегда нравилось, что я иногда слишком категорично ему указываю, куда поставить камеру.
— Затем рядом с Лариным присаживается наш Казанова, но уже без пиджака, в одной рубашке, и в кепочке, натянутой на глаза. Присел, закурил. Куда пошли перекуривать⁈ — заголосил я, так как техники, услышав знакомое слово, разом развернулись и двинулись в укромный уголок парка. — Впереди всё самое интересное! Собрались!
— А давай я всю эту сценку сниму с рук, одним планом, — предложил Месхиев. — А рваные панорамы ты потом на монтаже вырежешь.
— Мне нравится ход твоих мыслей! — похвалил я главного оператора. — Сам хотел предложить. Всё! Работаем! Ра-бо-та-ем!
«Гладко было на бумаге, да забыли про овраги», — думал я, сидя этим вечером в монтажке, где вместе с Раисой Кондратовной, двоюродной сестрой старухи Шапокляк, монтировал отснятый материал. Бок моего бедного тела ныл, локоть левой руки болел, а на скуле начинал зацветать небольшой, но неприятный синяк.
— Да уж, под знатный дождичек вы угодили, — захихикала дальняя родственница самой вредной старушки в СССР.
— Как шарахнул на самом интересном месте, словно из брандспойта, — простонал я, потерев больной локоть. — Включайте с этого места, где красавчик Казанова присел к хмурому и неприветливому Ларину. Посмотрим ещё раз, что у нас получилось.
— А мне, между прочим, ваш Андрюша Ларин больше нравится, этот белобрысый, сразу видно серьёзный мужчина, — хохотнула Раиса Кондратовна и включила плёнку, заряженную в звукомонтажный стол.
И в маленьком экранчике я увидел, как белобрысый Володя Казанцев подсел на скамейку к Андрею Ларину, который читал газету. Однако старший лейтенант Казанцев даже не успел закурить, так как его товарищ и коллега быстро прошептал:
— Ты видел? Он что-то прилепил к днищу скамейки.
— Видел, — буркнул Казанова.
И на следующем кадре камера мне показала, как муж директрисы направился на выход из «Летнего сада». А затем, выждав несколько секунд, Ларин и Казанцев устремились к тому самому месту, где сидел этот усатый мужчина.