Но вчера перед сном, перелистывая исписанные листы, я чётко осознал — никаких «Знатоков» у меня и в помине нет. Я наобещал такому количеству разных актёров снять их в своём новом кино, что от «Знатоков» не осталось и следа. В моём фильме появились: начальник уголовного розыска подполковник Петренко — роль отошла Леониду Быкову. Лейтенант милиции, следователь Знаменский — эту роль я отдал Александру Пороховщикову, так как грех, когда пропадает такой талант, работая в театре мебельщиком. Два юных оперативных работника милиции — любимец женщин Олег Видов и «ходячее недоразумение» для создания комичных ситуаций актёр Евгений Стеблов. Начинающая и очень талантливая следователь прокуратуры — Нонна Новосядлова. Криминалист широкого профиля — Ирина Губанова. Заведующая картотекой — Марианна Вертинская, чтобы можно было органично вписать в детектив небольшую любовную линию. И наконец, сотрудник КГБ, который работает под прикрытием, косит под вора и спекулянта — Лев Прыгунов. Есть в этом актёре какое-то двойное дно, есть у Льва своя «фирменная фига в кармане».
— Ну, какие это «Знатоки» без актёров Георгия Мартынюка, Эльзы Леждей и Леонида Каневского? — пробурчал я себе под нос, когда появился на проходной киностудии «Ленфильм». — Это у меня получаются какие-то «Тайны следствия». Кстати, замечательное название, которое не привязано к определённым актёрам.
— Что ты сказал, Феллини? — спросил меня охранник на вахте, когда я показал свой пропуск.
— Я говорю, что пора вам, блюстителям порядка, зарплату поднимать за вредность, — хохотнул я.
— Верно говоришь, — заулыбался шустрый дедуля. — Кстати, тебя срочно просил зайти Илья Николаевич. Где-то ты опять начудил, паря, ха-ха-ха. Товарищ Киселёв сегодня утром был дюже злой. Даже пару раз по матери выругался.
— Это почему он злой-то именно из-за меня? — всплеснул я руками. — Голова у человека после вчерашних шахмат пухнет, вот и нет должного настроения.
— От каких таких шахмат? — заинтересовался дед.
— От таких, от которых пахнет водкой и коньяком. Ха-ха! — я помахал вахтёру ручкой и поспешил на второй этаж, так как монтажная комната может и подождать, а вот начальство ждать не любит.
— Ты хоть понимаешь, что теперь начнётся⁈ — закричал громкоголосый товарищ Киселёв, как только я появился в его директорском кабинете. — Ты хоть соображаешь, что мы натворили⁈
— Сигнал услышан, больше такое не повториться, — равнодушно пробурчал я, так как мне даже не хотелось вникать в то, чем озабочен директор киностудии.
— Чего не повториться⁈ — выскочил из-за стола Илья Николаевич.
— Первая любовь, звонкие года, в лужах голубых — стекляшки льда, не повторяется такое никогда, — ровным и спокойным голосом ответил я.
— Дурак!! — заорал директор «Ленфильма» и, схватив со стола какие-то письма и телеграммы, сунул мне их под нос. — Вот смотри, прошло всего несколько дней, как твоё проклятое кино вышло в разных городах советского союза. Ты посмотри, что к нам на студию пишут! — Илья Николаевич выхватил первую попавшуюся телеграмму и зачитал её текст, — Федя Косой — честный вор, только попробуйте его посадить. Приеду, разберусь. Вот ещё, — директор выдернул следующую бумажку, — за Федю Косого приедем, отомстим. Или вот: «Если посадите Федю, подожжём вашу киностудию».
— Я эту публику знаю, на понт берут. Выпьют пива и успокоятся, — хмыкнул я. — Всё, могу идти выполнять свои служебные обязанности?
— Ещё не всё, — зло прошипел Илья Николаевич. — Вчера, ко мне домой позвонил директор московского кинотеатра «Родина» и пожаловался, как из-за твоего фильма сорвали целый сеанс. Люди сначала посмотрели журнал «Фитиль» с короткометражкой, посмеялись, поржали, всё хорошо. А потом, когда началось настоящее кино, они стали топать и требовать повтора твоей проклятой киноленты. Точно такие же случаи произошли в Рязани, в Калинине, в Новгороде и в Выборге.
Директор «Ленфильма» бросил стопку писем и телеграмм на стол, налил из графина в гранёный стакан воды и залпом осушил всё содержимое. «Скандалы — это плохо, сначала полетят жалобы в Москву, затем прилетит по шапке мне», — подумал я и тут же внёс дельное предложение:
— А давайте позвоним в Госкино и предложим нашу короткометражку показывать в конце сеанса, что бы народ сидел, смотрел идеологически правильные картины и ждал «вкусного десерта». Таким образом, мы убиваем сразу двух толстых кроликов! Народ будет перевоспитываться и развлекаться.