— Вот и замечательно, — теперь я хлопнул в ладоши, ведь мне такой физически крепкий оператор, который легко мог отработать смену с ручной кинокамерой был просто необходим как воздух.
— Что замечательно? — спросил Леонид Быков, который незаметно показался в проёме приоткрытой двери, в руках у актёра-режиссёра была шестиструнная гитара. — Извиняюсь, что опоздал. Я тут как бы в первом павильоне тоже кое-что снимаю. Ха-ха. Феллини, я полистал сценарий и не понял…
— Картину со святым Лукой украл Кожевников, — захохотал Дмитрий Месхиев, — заходи, дорогой, гостем будешь. Правда, на столе пока пусто. Но можем и организовать.
Оператор, который всего лишь секунду назад стал членом нашей съёмочной группы, моментально почувствовал себя хозяином моего кабинета. «Ладно, потом с глазу на глаз проведу отдельную беседу», — подумал я, пропуская к столу Леонида Фёдоровича.
— Не надо ничего организовывать, у меня вопрос другого плана, — смущённо сказал Быков. — В сценарии написано, что мой персонаж — это подполковник Юрий Александрович Петренко, бывший фронтовик и бывший спортсмен автогонщик, который выступал за общество «Динамо».
— Можно переписать и на футболиста, правого полусреднего, — улыбнулся я. — Не принципиально.
— Нет-нет, я автомобили люблю, — замах руками Леонид Фёдорович. — В 21-ом эпизоде мой персонаж во время посиделок с коллегами у костра поёт какую-то песню автогонщиков. А в сценарии нет ни слов, ни аккордов.
Быков протянул мне гитару и все собравшиеся в кабинете киношники разом уставились на меня, как будто я пророк, который сейчас родит некую непреложную истину.
— Песня остаётся с человеком, песня — верный друг твой навсегда, — пробухтел я себе под нос и взял гитару. — Да, по сценарию подполковник Петренко поёт. Однако эта песня не так проста для исполнения. Это вам не «ромашки спрятались, поникли лютики». Эта вещь жёсткая и динамичная, чтобы музыку можно было ещё подложить и под драку сыщиков с бандитами. Кстати, гитару в 21-ом эпизоде можем легко заменить на радиоприёмник или магнитофон.
— Пой, давай, — недовольно буркнул Леонид Фёдорович.
Честно говоря, я просто сломал голову, когда думал какой музыкой украсить детектив. Взять бы Виктора Цоя, но его время ещё не пришло. Да и на худсовете меня просто расплющат за «Группу крови на рукаве». И буквально два дня назад я вспомнил детский фильм «Большое космическое путешествие», которое в детстве засмотрел до дыр. «Ну что ж, врежем рок в этой дыре», — подумал я и на двух басовых струнах заиграл песню Алексея Рыбникова из 70-х годов:
Наши лица ветром
Скорость обжигает,
Мчится нам навстречу
Трека полотно.
Тот, кто не рискует,
Тот не побеждает,
В жизни ли, на гонках —
Это все равно!
Скорости не сбрасывай на виражах.
Па-па-па па-бу-па!
Только так научишься побеждать.
Побеждать.
— Ну, что звёзды кино в шоке? — усмехнулся я, когда после одного припева и куплета увидел широко открытые и выпученные глаза абсолютно всех свои коллег.
— Ох, ёёё, — почесал затылок Леонид Быков. — Слушай, Феллини, а давай я эти слова просто спою, на унца-унца, как блатную песню. Хорошо получится. Как наша пионерлагерная. Ха-ха! Давай слова.
Я протянул Леониду Фёдоровичу свою записную книжку, куда записывал умные мысли и удачные фразы для диалогов, и отдал гитару. И товарищ Быков за пять минут забойную песню из будущего превратил в «изгиб гитары жёлтой, ты обнимешь нежно», которую тут же с удовольствием принялись подпевать и остальные члены съёмочной группы. «Ничего, для боевой сцены я запишу музыку в стиле рок, — подумал я. — Как здорово, что все мы здесь, сегодня собрались».
Глава 7
В замечательное субботнее утро 4-го июля 1964 года я, как и во все предыдущие дни, переступил порог киностудии «Ленфильм». И хоть на улице накрапывал вредный и тягомотный дождь, настроение было превосходным. Во-первых, сегодня мне предстояло увидеть весь актёрский ансамбль дебютного полнометражного фильма в сборе. Во-вторых, я наконец-то полностью закончил сценарий, переписав некоторые диалоги и последний 25-ый эпизод, который решил держать в секрете до последнего съёмочного дня. В-третьих, моя любимая актриса Нонна, которую я держал за руку, тоже выглядела счастливой. А для мужчины это немаловажно.
— Зайдём в кафе? — спросила она, когда я остановился напротив объявления о Первом всесоюзном фестивале кино.
Официально фестиваль считался ленинградским, однако в Ленинграде было запланировано всего-навсего открытие и закрытие этого съезда честных тружеников советского кино. Вся остальная рабочая программа, обсуждения и круглые столы, были перенесены в санаторий «Красный холм». Эта бывшая финская здравница «Канкала» располагалась под Выборгом на берегу живописного озера, что могло нанести непоправимый вред здоровью всех киношников. «Это же семь дней непрекращающейся и необузданной коллективной пьянки! Хорошо хоть медицинские работники под боком», — подумал я и пробурчал вслух: