– Элли-энн, – сказала я, и её рот слегка растянулся в улыбке.
Она с усилием моргнула и повторила его мне в ответ. Я обнаружила, что улыбаюсь ей.
Затем её улыбка погасла, и она произнесла ещё два слога:
– И-тан.
Из динамика рядом с табличкой донёсся голос:
– Ваше время истекло. Проходите дальше. За вами целая очередь желающих посмотреть на новый экспонат. Не задерживайтесь больше отведённого времени. Следующий.
Человеческая самка понаблюдала, как я ухожу, а затем отошла и села на землю в глубине своего вольера, к которому уже приблизились два новых посетителя.
«Та-ми», – сказала я сама себе, проходя мимо Ассистента-Советника, стоявшего с краю выставочного пространства.
– Ты здесь уже в третий раз, кажется, – сказал АС. – Да ещё и с экспонатами общаешься? Я за тобой слежу.
Вот только вслух он этого не произносил. Ему не нужно было – он просто пристально посмотрел на меня, и этого было достаточно.
Вот так здесь всё и происходит. Все подчиняются правилам. Никто не выходит за рамки дозволенного.
Всю дорогу до своего дома-капсулы я старалась сохранить невозмутимое выражение лица, хоть на самом деле мне хотелось сморщиться и заплакать. Однако это немедленно выдало бы, что я не такая как все, поскольку народ здесь не плачет – да и не смеётся, раз уж на то пошло.
Вместо этого я раз за разом мысленно повторяла её имя: «Та-ми. Та-ми. Та-ми».
Я воспроизвела на своём ПП запись, где она произносит своё имя и что-то ещё.
«Что такое И-тан?» – размышляла я. Именно это она сказала: «И-тан».
Возможно, когда-нибудь я узнаю.
Потому что я собираюсь вернуть Тамми на Землю.
Это будет опасно. Если я не справлюсь – меня усыпят до конца моей жизни.
А если у меня всё получится? Что ж, тогда, скорее всего, мне придётся сделать это снова, с другим экспонатом.
Своего рода проклятье за то, что обладаешь чувствами.
Глава 2
Моя сестра-близняшка Тамми уже четыре дня как пропала, так что когда раздаётся звонок в дверь, я предполагаю, что это полиция или очередной журналист.
– Я открою, – говорю я Ма и Па.
Ба в спортивном костюме дремлет, откинув голову и раскрыв рот, в большом кресле у рождественской ёлки. Огоньки на ёлке уже давно не зажигались.
Я открываю дверь и вижу перед собой Игнатуса Фокс-Темплтона – Игги, если кратко и чуть менее странно – в тёплом пальто, плоской кепке и шортах (несмотря на снег). В одной руке он держит удочку, а второй прижимает к себе Сьюзи, свою ручную курицу. За спиной у него висит здоровенная сумка, а на земле с ним рядом валяется его ржавый старый велик.
Некоторое время мы просто стоим, уставившись друг на друга. Мы не то чтобы лучшие друзья или что-то в этом духе. В сочельник, когда Тамми только пропала, у нас с ним состоялось несколько неловкое взаимодействие. (Я чуть не сломал его маме пальцы крышкой пианино, но она была на меня не в обиде.)
– Я, эм… я просто подумал… мне пришло в голову, ну знаешь, может… эм… – Игги обычно не такой, но обычно его и нельзя назвать обычным, и кроме того, в настоящий момент всё идёт совсем не как обычно.
– Кто там? – устало окликает из дома Ма.
– Не волнуйся, Ма. Неважно! – отзываюсь я.
Ма стало хуже за пару последних дней. Никто из нас толком не спит, но я начинаю подозревать, что Ма не спит вообще. Под глазами у неё появились такие сине-серые круги, будто макияж смазался. А Па тем временем пытается заниматься пабом и координировать поиски, но дел у него становится меньше и меньше. Все хотят нам помочь, а значит, единственное, что остаётся нам, – это сидеть, волноваться всё сильнее и плакать. Сандра, сотрудница по семейным вопросам из полиции, которая теперь проводит у нас уйму времени, говорит, что это «ожидаемо».
Я поворачиваюсь к стоящему на пороге Игги.
– Чего тебе? – спрашиваю я, и выходит грубее, чем я намеревался.
– Ты не… эм, ты не хочешь пойти порыбачить? – практически шепчет он. Глаза за толстыми стёклами очков моргают быстро-быстро.
В том случае, если вы не до конца понимаете, насколько странным мне это кажется, вам стоит знать, что последние несколько дней весь мой мир состоял лишь из беспокойства и слёз; и бойких полицейских; и журналистов с камерами и блокнотами, жаждущих получить интервью; и людей из деревни, приносящих еду, несмотря на то что в пабе имеется огромная кухня (теперь у нас есть два пастушьих пирога и здоровенный торт-безе); и Сандры, и Ма и Па с Ба, пытающихся как-то справиться со всем этим; и тётушки Анникки и дяди Яна, прилетевших вчера из Финляндии, чтобы… а я и не знаю толком, зачем. Чтобы «утешать» нас, видимо.