Год с лишним назад ранней весной Тимофей Георгиевич Басманов принёс из леса маленького медвежонка. Во время валки леса они наткнулись на брошенную медведицей берлогу. Одного медвежонка она успела утащить с собой, а второго оставила. Басманов и принёс его домой. До недавнего времени Тришка воспитывался в доме, а потом начал пошаливать. Он ещё не стал настоящим медведем, но уже мог справиться со взрослым человеком. Один раз ни с того ни с сего набросился на поселкового козла и ободрал ему бок. Правда, козёл был вонючий и задиристый, его никто в посёлке не любил. А когда Тришка потрепал сразу двух собак, набросившихся на него, причём одна была охотничья, то обозлённый хозяин ворвался к Басмановым с ружьём и сам хотел застрелить Тришку, но Тимофей Георгиевич не позволил. За собаку он заплатил, а Тришку после этого случая увёл в глубь леса и отпустил на все четыре стороны. Первое время молодой медведь почти каждый день наведывался в посёлок, и всякий раз или Ромка, или отец отводили его в лес. Наконец медведь понял, что его гонят прочь, обиделся и перестал приходить. Людей он ещё не научился опасаться и несколько раз пугал женщин в малиннике, подходя к ним. Видно, всё ещё его тянуло к людям. И вот, когда стряслась с ним беда, снова приковылял в посёлок.
Только два человека знали, где бродит Тришка: Тимофей Басманов и Ромка. Приходя в лес навестить Тришку, Ромка никого из ребят не брал с собой. Даже лучшего друга— Гришку Абрамова. Роман приносил медведю сладости, к которым тот привык, живя у людей, играл с ним, ел в малиннике сладкую ягоду. Тришка провожал его до старой вырубки и уходил в чащу.
Вот и сейчас, проводив медведя до опушки леса, ребята остановились, а Ромка с Тришкой скрылись в сосновом бору.
Ребята обступили девочку с собакой и подошедшего к ним старичка. Все с любопытством разглядывали пёсика. Он всё ещё не мог успокоиться и воинственно посматривал в ту сторону, куда ушёл медведь. Верхняя губа у него приподнималась, открывая маленькие острые зубы, но ворчание уже не было таким свирепым.
Девочка опустила его, и Гектор, уткнув нос в землю, потрусил в сторону леса, однако, когда старичок его окликнул, сразу вернулся.
— И много зверья в ваших лесах? — поинтересовался старичок.
— А вы охотник? — спросил Никита Поздняков, сын директора леспромхоза.
— Я учёный, — ответил старичок. — И противник всякой охоты.
— У нас в каждом доме ружьё, — ввернул Гришка. — Но охотники законы блюдут… Есть, конечно, некоторые…
— В нашем посёлке мало браконьеров, — прибавил Никита. — А в Липовой Горе, это отсюда шестнадцать километров, хватает. Там нет ни одного общественного инспектора.
— А у вас есть? — спросил старичок.
— Гладильников и Басманов, — ответил Гришка. — Никому спуску не дают.
Разговаривали с приезжими лишь Никита и Гришка — они были самые старшие в этой компании, — остальные, присев на корточки, знакомились с Гектором. Он заинтересовал их больше, чем медведь. Никогда ещё в посёлке не было таких смешных собачек. Белый с коричневыми пятнами, с переломленными пополам острыми ушами, живыми смышлёными глазами и аккуратной бородкой топориком. Шерсть жёсткая, как проволока, и вся в колечках. Так и хотелось потрогать Гектора руками. Однако, памятуя, как он лихо напал на медведя, опасались до него дотрагиваться. А фокстерьер, всех обнюхав, утратил к ребятам интерес и побежал знакомиться с выглянувшей из калитки рыжей кудлатой собакой.
— Где тут Пивоваровы живут? — спросил старичок.
— Бабка Пивовариха? — сказал Гришка. — У самой околицы. За её домом лес начинается… А вы к ней приехали? Издалека?
— Из Ленинграда, — ответил старичок.
— Дачники, — сообразил Гришка. — Будете у неё жить?
— Это очень хорошо, что дом на отшибе, — сказал старичок. — Покой, тишина.
— У бабки Пивоварихи, говорят, домовой под печкой поселился, — возразил Гришка.
— Ну, с ним-то мы как-нибудь поладим, — улыбнулся старичок.
— Этой весной домовой ночью подоил корову у Фёдоровых, — продолжал словоохотливый Гришка. — Начисто молоко пропало. Пришлось телёнка зарезать… А у Лашининых домовой всех курей передушил… И тоже ночью.
— Какой домовой? — не выдержала девочка. — Кур мог задушить и хорь.
— И корову хорь подоил? — не сдавался Гришка.
— Ты что, веришь в эту чепуху? — в упор посмотрела на него девочка. Глаза у неё — светло-серые и большие.
— Никита, правда ведь есть домовые? — подмигнул приятелю Гришка.
— Никогда не видел, — сказал честный Никита. — Это всё бабкины выдумки.