— Где же он? — шёпотом спрашивает Майя.
Роман, поплевав на руки, подпрыгивает и ухватывается за обломанный сук. Проворно взбирается всё выше и выше. Оседлав толстую ветвь, отламывает сучок и осторожно засовывает в широкое дупло, которое Майя только сейчас замечает. Она видит, как Роман отшатывается от дупла, прикрывая лицо свободной рукой, и в следующее мгновение из круглой чёрной дыры вырывается пёстрое ушастое чудище. Оно сердито что-то бормочет, хлопая огромными глазами, распахивает крылья и, щёлкнув острым клювом, бесшумно ныряет в чащу. Полёт большой птицы неуверенный и неровный, но тем не менее она исчезает за стволами, издав на прощание свирепый вопль.
— Это филин, — говорит Майя, когда Роман спускается вниз.
— Я его в прошлом году выследил, — отвечает он. — Частенько наведывается в посёлок. После захода солнца. Я знал, что он в этой глуши живёт, а вот дупло долго не мог найти.
— Он мог в тебя вцепиться? — смотрит на него девочка.
— Все говорят, что он на лешего похож, — улыбается Роман. — А мне нравится.
— Как он страшно кричит.
— Так больше никто не умеет… Ухает, стонет, рыдает, хохочет. С филином не соскучишься!
— А с серым волком ты, случайно, не дружишь?
— Волков в нашем лесу нет, зато рыси встречаются.
— Никогда не видела рысь.
— Она может броситься с дерева и на человека, если её разозлить, — говорит Роман.
Майя оглядывается: вокруг деревья. Ветви протянулись над самой головой. В них не только рысь — медведь может спрятаться — и не заметишь. Маленькая юркая птичка с жёлтым хохолком снуёт средь ветвей. С любопытством поглядывая на ребят, нет-нет и рассыплет по притихшему лесу чистую звонкую трель. А других птиц не слышно. Певчие птицы любят светлый лес, пронизанный солнцем.
— Я такой лес только на картинах Васнецова и Шишкина видела, — отвечает Майя.
Роман в картинах и художниках не очень-то разбирается и переводит разговор на другое.
— Хочешь, научу тебя ездить на мопеде?
— Правда? — оживляется Майя. — Я думала, ты только мальчишек учишь.
— Как исключение… — улыбается он.
Мопед они оставили в кустах у Чёрного озера. С трудом пробрались они сюда на нём по узкой лесной тропинке, а дальше не проедешь. Мопед стоял на месте. Роман вывел его на тропинку и, подождав, пока девочка заберётся на заднее сиденье, тронул с места. Роману хотелось с шиком прокатить её по лесу, но было не развернуться: тропинка узкая, виляет меж толстых деревьев, да и почва пружинит. То старые листья, то папоротник, то зелёный мох. И лишь вырвавшись из леса, Роман припустил по лугу вдоль Уклейки.
Майя оказалась понятливой ученицей. Не сравнишь с Виталькой Гладильниковым. Правда, раза два она упала, но машину не повредила, лишь локоть себе оцарапала. Мопед трещал на первой скорости — вторую Роман пока опасался включать, — за ним тянулся синий жирный дымок, а длинноногая девчонка с развевающимися волосами, вцепившись в руль, катила по лугу. Внезапно руль круто вильнул в сторону — и Майя полетела в траву. Мопед подпрыгнул козлом и повалился набок. Девочка тут же вскочила на ноги и, подбежав к маленькой кочке, усыпанной жёлтыми цветами куриной слепоты, нагнулась. Роман подошёл к ней.
— Чуть на гнездо пеночки не наехала, — сказала она.
У самой кочки, в траве, спряталась аккуратная серая корзиночка, сплетённая из сухих травинок и выложенная пухом. В ней лежали пять маленьких пёстрых яиц. А над головами ребят с криком порхали обеспокоенные птицы.
— Она вылетела из-под самого колеса, — продолжала Майя. — Я как крутнула руль… Почему я упала?
— Кто же на скорости круто поворачивает?
— Зато на гнездо не наехала, — сказала Майя, поднимаясь с колен.
Роман выправил руль и, подняв голову, увидел Егора Пестрецова. Тот стоял на тропинке и причёсывал розовой расчёской мокрые коричневые волосы. Видно, только что выкупался в Уклейке. Там, у старой запруды, есть одно глубокое место. Даже Егору будет с головой. И хотя Пестрецов, как обычно, улыбался, тёмные глаза смотрели пристально и недобро. И смотрели чуть вкось, как всегда смотрел на людей Егор. Мальчишкой его звали косым, а потом почему-то это прозвище от него отлипло. Может, потому, что Егора в посёлке старались не задевать. Одно время он работал на валке леса, потом перешёл слесарем в ремонтные мастерские. Хотя здесь и зарабатывал меньше, зато времени свободного было больше. А всё свободное время Егор проводил в лесу или на озере. И почти через день его мать с большой завязанной мешковиной корзинкой ездила в райцентр на рынок. А что было в корзинке, никто не знал, могли лишь догадываться…