Когда сделали первую остановку, оба были мокрые и тяжело дышали. Майя сняла брезентовую куртку и укрыла Егору ноги.
Вторую остановку сделали на той самой вырубке, где нынче жгли костры. Здесь у сосны стоял мопед. Егор заметил его, но ничего не сказал, а когда они снова впряглись в волокушу, негромко проговорил:
— Оставь себе мопед. Он твой.
— Я взял его на вечер, — сказал Роман. — Утром заберу отсюда и верну.
— Я сказал: он твой, — почти шёпотом произнёс Егор.
— Не надо — помолчав, ответил Роман. — Езди сам.
— Как знаешь…
Они услышали шум мотора; сумрак прорезали два ярких луча света, пошарив по соснам, ударили в лицо. Майя рукой прикрыла глаза. От деревьев вытянулись длинные колеблющиеся тени, засверкала роса на папоротнике. Розовым огнём вспыхнули глаза Гектора.
Газик подъехал совсем близко и остановился. Распахнулись дверцы, и на лесную дорогу выскочили Пётр Васильевич Поздняков и Святослав Иванович Храмовников.
Майя и Роман опустили волокушу и, стоя рядом, смотрели на них. Гектор с радостным лаем вертелся у ног профессора.
— Боже мой, как я устала, — сказала Майя, моргая: яркий свет бил в глаза.
— Что случилось? — встревоженно спросил Поздняков, подходя к ним и заглядывая в волокушу.
— Медведь его малость помял, — ответил Роман, отирая ладонью пот с лица.
— Тришка? — взглянул на него Пётр Васильевич.
Роман молча нагнул голову. Чёрная растрёпанная прядь свесилась на глаза, но он и не подумал её отбросить. Ему хотелось упасть лицом в мох и крепко зажмурить глаза — так, чтобы не видеть этот ослепительный свет автомобильных фар. При таком ярком свете можно не только заметить слёзы на глазах, но и выражение этих самых глаз… А Роману не хотелось, чтобы сейчас видели его лицо.
26. Праздник
Почти все старые делянки были расчищены, сучья сожжены, земля подготовлена для посадки саженцев. Осенью на этих площадках будут высажены тысячи крошечных сосен и елей самых лучших сортов. Если раньше леспромхозовские грузовики делали один рейс, то теперь два: вторым рейсом отвозили ребят в лес, а вечером забирали обратно в посёлок.
В субботу днём членов школьного лесничества собрали в клубе. Все пришли принаряженные, в красных галстуках. Роман попытался у отца выяснить, зачем их собрали, но Тимофей Георгиевич, как всегда, немногословно ответил:
— Узнаете.
Тревожно последние дни было на душе Романа Басманова. После этой истории в лесу Егора Пестрецова в ту же ночь увезли в районную больницу. Тихий и безучастный лежал он на носилках, когда его отнесли к санитарной машине, и упорно смотрел своими косыми глазами на звёздное небо. О чём думал Егор? О том, что, как только поправится, купит новое ружьё, взамен сломанного в схватке, и отправится разыскивать Тришку?..
На днях ездила в больницу мать Егора. Рассказывала, что у него рука в гипсе и на ребре две трещины. Лежит Пестрецов на белой кровати и смотрит в белый потолок… Врач сказал, что он месяц проваляется в больнице.
Народ в посёлке толковал по-разному: одни говорили, что Егор сам виноват, нечего было стрелять в ручного медведя, тем более на том заметный издалека ошейник, и вообще Егор наказан за злостное браконьерство; другие, наоборот, высказывались, что до каких же пор терпеть взрослого медведя по соседству? До чего дошло: человека искалечил.
Роман попробовал на эту тему с отцом заговорить, но тот отмалчивался. По совести говоря, старший Басманов и сам не знал, как всё ещё повернётся. На днях приходил к нему егерь Лапин, и они долго о чём-то беседовали. Роман слышал громкие сердитые голоса, но слов не разобрал, а подслушивать за дверью он посчитал ниже своего достоинства.
Когда Лапин ушёл, Роман с надеждой посмотрел на отца, дожидаясь, что он что-нибудь да скажет. В том, что речь шла о Тришке, у Романа сомнений не было, но отец так ничего и не сказал, хотя и видно было, что разговор с егерем его расстроил.
День был погожий, ярко светило солнце, и ребята толпились у крыльца: никому не хотелось заходить в здание. Ждали Позднякова. Девочки о чём-то весело болтали возле высокой берёзы, ветви которой царапали шиферную крышу поселкового клуба. Майя стояла, прислонившись к белому стволу. Роман впервые увидел её в нарядном коротеньком платье и красных босоножках. Тоненькая, стройная, она слушала Тоню Яшину и, прищурившись, улыбалась. Увидев Романа, приветливо кивнула, однако тот сделал вид, что не заметил. Не понравилось ему, что девочка улыбалась. Над Тришкой нависла беда, и Майя не хуже его знает, чем всё это может кончиться…