Роман забрался на пень и стал озираться. Видно, что он волнуется: зачем-то пригладил волосы на голове, снял сумку и положил рядом на пень, поднёс руки к губам, но не свистнул. Оглянулся на девочку, стоявшую у толстой сосны, и сказал:
— Помнишь, как он уходил? Даже не оглянулся, а раньше всегда провожал до старой вырубки.
— Должен прийти, — неуверенно произнесла Майя.
Роман свистел несколько минут. Умолкнув, долго прислушивался, но ничто не нарушало обволакивающую тишину глухомани. Стрекотнула низко пролетевшая над вершинами берёз сорока, да где-то неподалёку постукивал дятел. Негромко так, с перерывами.
— Посвисти ещё, — сказала Майя.
— Не придёт он, — помолчав, ответил Роман. Подождал немного и спрыгнул с пня.
Ноги по щиколотку увязли во мху.
— Обиделся на людей Тришка, — сказал Роман.
— Но ведь люди разные бывают. Одни убивают птиц и животных — таких всё меньше — другие, наоборот, всячески помогают им.
— Попробуй объясни это медведю, — невесело усмехнулся Роман. Он ещё несколько раз свистнул, а потом, безнадёжно махнув рукой, уселся на пень. Плечи его опустились, чёрный хохол смешно топорщился на затылке. Грустный и расстроенный, сидел мальчик на пне и смотрел прямо перед собой.
— Не переживай, — сказала Майя. — Надо радоваться, что он не пришёл. Теперь будет осторожным и больше не попадётся на глаза охотнику.
— Он перестал доверять людям.
— И хорошо. Пока есть на земле люди, убивающие животных, звери не должны им доверять.
— Он и мне теперь не доверяет, — с горечью произнёс Роман.
— Помнишь, что говорил Поздняков? Пусть Тришка не появляется возле посёлка, так будет лучше.
— Кому лучше?
— Конечно, Тришке.
— Последний раз бы пришёл, — сказал Роман. — Попрощаться.
— И пустельга не вернулась, — вздохнула Майя.
Роман выгреб из сумки конфеты — их особенно любил Тришка — кусок сала, пластмассовую коробочку с засахаренным мёдом (потихоньку от матери наскрёб в берестяном туеске), несколько больших белых сухарей — и всё это разложил на широком пне.
— Прощай, Тришка! — сказал Роман и поплёлся по едва заметной в густом папоротнике тропинке в обратную сторону.
— Подожди! — спохватилась Майя, шагавшая сзади. — Я совсем забыла!
Достала из своей сумки пузырёк с мазью и, подбежав к пню, поставила рядом с угощением. Сообразив, что медведь не сумеет достать из узкого горлышка лекарство, прутиком наковыряла на краешек пня серой мази и прикрыла берёзовой корой.
Подойдя к ожидавшему её Роману, сказала:
— Это на всякий случай… А вообще-то звери сами себя умеют лечить. Зализывают раны — у них на языке разные лекарства — потом находят в лесу и едят лечебные травы.
— Травы? — думая о своём, равнодушно спросил Роман.
Девочка взглянула на него и улыбнулась, отчего в больших глазах замельтешили синие огоньки. Роман уже давно заметил, что глаза у неё постоянно меняют свой цвет: то светло-серые, то голубые, то, как сейчас небо, густо-синие.
— Покатаемся на мопеде? — сказала она.
— Если Гришка с Виталькой его не расколошматили…
— Починишь! — засмеялась Майя. — У тебя теперь богатый опыт…
Роман удивлённо посмотрел на неё.
— Ты чего это развеселилась?
— А ты и не заметил, что я всегда весёлая? Ах, да ты ведь на девочек внимания не обращаешь…
Роман озадаченно смотрел на неё и хлопал глазами. Ветерок шевелил чёрный хохол на макушке, лоб прорезала неглубокая морщина.
Не зная, что ответить, он пробормотал:
— Ну, чего стоим? Пошли…
— Мне надоело смотреть на спину, — всё так же улыбаясь, сказала Майя. — Я пойду впереди, а ты — за мной.
— Ты дороги не знаешь.
В глазах девчонки синие бесенята, на пухлых губах насмешливая улыбка.
— Хорошо, я пойду в посёлок своей дорогой, а ты — своей, и посмотрим, кто быстрее придёт!
Повернулась и, тоненькая, с пышным пуком волос на спине, в зелёных шортах быстро пошла меж сосновых стволов. Молодые бледно-зелёные ёлки хлестали её по длинным ногам, цеплялись за розовую кофточку, но она, не обращая внимания, шагала вперёд. И вся её стройная фигурка выражала непреклонную решимость.