В открытую дверь мне был виден старый стол и шаткий стул. Со стропил свисали пучки сушёных трав. Остальная часть дома была скрыта полумраком, неестественно густым в углах.
Двигаясь тихо, как мышь в комнате, полной кошек, бабуля Хеджпат вышла на улицу. Нахмурившись и что-то пробормотав себе под нос, она ущипнула меня за руку.
– Давай, давай, топай вперёд, дочка Сэма Кловеролла. В моём доме ты не увидишь ничего. Только то, что я позволю тебе увидеть.
Я побежала рядом со старухой, стараясь не отставать от её длинных шагов. Хотя я не проронила ни слова, бабуля Хеджпат продолжала что-то бормотать. Было ясно, что я ей не нравлюсь, но какое это имело значение? Я пришла к ней, чтобы она помогла Томасу. Как только он выздоровеет, я больше никогда не явлюсь к ней на порог. Что бы там ни творилось внутри дома, я знать не знаю, да и не желаю знать.
Задолго до наших ворот мы услышали истошные вопли Томаса.
– Он как будто «притворяется» Томасом, – сказала я. – Ты ведь знаешь, как мы все говорим, что он уродливый, чтобы не…
Бабуля быстро повернулась ко мне. Лицо её вспыхнуло гневом.
– Цыц! Ни одного слова больше от тебя, девчонка.
Я прикрыла рот рукой, чтобы не ляпнуть грубость, и последовала за старухой в дом.
Оттолкнув маму в сторону, бабуля склонилась над Томасом и принялась мять и щипать его. Она вертела его и осмотрела со всех сторон. Она даже его понюхала. Наконец она выпрямилась и посмотрела маме в глаза:
– Наберись мужества и выслушай то, что я тебе скажу, Агнес Кловеролл.
Мама задрожала. От дурного предчувствия у неё перехватило дыхание.
– Это мозговая лихорадка, – простонала она. – Неужели наш Томас не доживёт до рассвета?
– Нет, это не мозговая лихорадка! В самом деле всё гораздо хуже, чем ты думаешь.
Бабуля Хеджпат схватила мамину руку и крепко сжала.
– Этот ребёнок – не Томас, – сказала она. – Они пришли за твоим сыном и оставили вместо него этого.
– Нет! – закричала мама. – Посмотри на него! Конечно же это наш Томас! Неужели ты думаешь, что я не узнаю своего собственного ребёнка?
Бабуля махнула рукой перед мамиными и моими глазами.
– Посмотри ещё раз, Агнес Кловеролл, и скажи мне, кого ты видишь в этой колыбели.
Мы с мамой устремили взгляды в колыбель. Лежавшее там создание было длинным и тощим. Его личико было сморщенным, как у старичка, а глаза – жёлтыми, как у кошки. Голова поросла пучками волос тоньше, чем метёлки молочая. Он сердито смотрел на нас, лягался тоненькими ножками и вопил как резаный. Ни разу в жизни я не видела такого уродца.
– Нет, этого не может быть. О, этого не может быть, бабуля! – запричитала мама.
Мне хотелось взять маму за руку и утешить, но я пристыженно попятилась назад. Это была моя вина. Я сказала то, чего не следовало говорить. Я взяла медальон Томаса и надела его на себя. Узнай мама, что я натворила, она бы никогда не простила меня. Я прижала руку к груди и прикрыла крошечную шишечку медальона под моим платьем.
Мама повернулась к бабуле. Её глаза сверкали страхом и яростью.
– Унеси прочь этого урода из моего дома! – воскликнула она. – Он не должен осквернять колыбельку Томаса!
Бабуля Хеджпат взяла маму за руку и заставила её посмотреть на существо в колыбели.
– То, о чём я тебя попрошу, Агнес Кловеролл, нелегко, но ты должна оставить его у себя. Относись к подменышу с добротой и лаской. Корми его, пой ему колыбельные, качай его на руках так, будто он твой любимый Томас.
– Неужто ты выжила из ума? – возмутилась мама. – Кормить и нянчить это существо? Я не могу и не буду. Если ты отказываешься это сделать, я сама отнесу его сегодня вечером на перекрёсток и оставлю там. Пусть они придут за ним, если захотят. Я хочу вернуть своего ребёнка, а не это чудовище.
– Успокойся и выслушай. – Бабуля Хеджпат ещё крепче сжала мамину руку. – Если ты будешь хорошо относиться к подменышу, то и они будут хорошо относиться к Томасу. Но если ты будешь относиться к нему плохо, будь уверена, жизнь твоего ребёнка у них будет полна горя и страданий.
– Если я буду дурно обращаться с этим уродцем, они будут дурно обращаться с Томасом?
– Именно. Такова их натура. Для них на первом месте они сами и то, что им принадлежит, пусть даже оно им и не слишком нужно. Мы и наши дети – для них на самом последнем месте. – Она немного помолчала. – Если подменыш вырастет крепким и здоровым на твоём грудном молоке, они могут взять его обратно и вернуть тебе сына. Имей в виду, такое случается не часто, и я ничего тебе не обещаю. Может, ты и вернёшь Томаса обратно… но только если угодишь им.