— Ты первый настоящий человек, которого я встретила, — шептала она.
Снова и снова твердила она одно и то же, одни и те же слова, которые подсказывало ей чувство. В них воедино переплавились нежность и боязнь потери, детская беспомощность и материнская прозорливая забота.
— Вот ты какая! — удивленно шептал он в ответ. Ночью она несколько раз просыпалась, украдкой, сквозь полуопущенные ресницы долго смотрела на него. Он лежал с открытыми глазами, не притворяясь спящим.
— Значит, вот как это бывает… — еле слышно бормотали его губы.
В голосе прозвучала такая боль, что Аля не выдержала:
— Откройся мне, милый. Расскажи все, и тебе станет легче.
— Спи! — Юрий закрыл глаза. — Я должен сам во всем разобраться. Спи.
Они бродили ночью по пустынным улицам. Листья деревьев чуть шевелились от ветерка, прямо под ноги сыпались пригоршни серебряных монет, выкованных бликами лунного света. У Али в голове непрестанно вызванивали слова: «Рядом со счастьем…»
Что это было: слова из песни или название книги? Рядом со счастьем, рядом со счастьем… Она придумывала разные предлоги, чтобы потеснее прижиматься к нему: ей становилось то холодно, то боязно, то она просто «спотыкалась»… Рядом со счастьем, рядом со счастьем… Эта фраза будоражила ее, настраивая то на мечтательный, то на озорной лад. Рядом со счастьем…
«А почему — рядом? Это мне не подходит. Просто — со счастьем. Счастливая. Я — счастливая!» Она тихо засмеялась. Юрий погладил ее по плечу, и у нее закружилась голова…
— Сигареты не найдется?
Темная фигура отделилась от стены дома. Из-за угла вышли еще трое. Совсем юные ребята, подростки
Юрий остановился, не отпуская Алино плечо, с любопытством посмотрел на паренька, спросил:
— Родители разрешают тебе курить?
— Родителям положено не менее тридцати раз в день говорить «запрещаю». Вот они и тренируются на нас, беззащитных.
— Магазины закрыты, — жалобно сказал второй, — а курить ужас как хочется.
— Таким юным нельзя курить, — назидательно произнес Юрий. — Курить вредно. Никотин, содержащийся в десяти сигаретах, убивает лошадь.
Аля легонько толкнула его, состроила гримасу: дескать, не связывайся.
— Это нам с утра в школе талдычат. А сейчас ночь, учителя спать должны, — буркнул подросток, отворачиваясь, и обратился к товарищам: — Пошли, здесь не разживешься!
— Подождите! — остановил их Юра. — Вы что, не знаете о вреде никотина? Есть специальное решение комиссии ЮНЕСКО.
Он отпустил Алю и преградил дорогу подросткам, не давая им уйти. Один из ребят попытался оттолкнуть Юрия.
— Дяденька, да отстаньте вы от нас, — взмолился третий.
— Юра, пойдем домой, — попросила Аля.
— Погоди, — сказал Юра. — Неужели я не смогу их убедить, что это вредно для них самих? Неужели человека нельзя ни в чем убедить? Даже в том, что сохраняет ему здоровье?
Его лицо было непреклонным.
«Когда в нем просыпается экспериментатор, спорить бесполезно, — подумала Аля. — Он экспериментирует на всех окружающих, изучает нас, будто сам не такой же, как мы».
Воспользовавшись тем, что Юра на секунду отвлекся, подростки бросились врассыпную, спасаясь от нравоучений.
Юра в два прыжка догнал одного, сунул как куклу под руку, прыгнул за вторым на мостовую.
В пылу спора ни Аля, ни Юра, ни тем более подростки не расслышали тонкого гула, не заметили, что в небе, будто ножницы, стригут лучи фар.
Преодолев крутой подъем, автомобиль въехал в переулок. По стенам домов заскользили быстрые тени. Они то изламывались на частоколе кустов, то вырастали до размеров великанов.
— Юра! — предостерегающе крикнула Аля.
Он резко повернул голову навстречу летящей машине. Гримаса досады исказила его ярко освещенное лицо. Предчувствуя неотвратимую беду, Аля закрыла глаза. Послышался скрежет сплющенного металла, треск пластмассы. Затем второй удар — тяжелее, глуше…
Отброшенный Юриной рукой автомобиль отлетел в сторону, ударился о дерево и замер.
Когда Аля открыла глаза, в нескольких шагах от нее стоял совершенно невредимый Юрий. На асфальте у его ног сидел очумевший от испуга подросток.
Водитель автомобиля с трудом открыл перекосившуюся дверь и выбрался из машины. Отделавшись легкими ушибами, он был уверен, что наезд на выбежавшего на дорогу человека предотвратил он сам, и справедливо злился на нарушителя.
— Успел-таки вывернуть руль! — гордо сказал водитель и набросился на Юрия: — А вы почему по проезжей части разгуливаете? Сейчас же поедете со мной в милицию!
— Никуда я с вами не поеду, — сказал Юрий и направился к Але. Он взял ее под руку, намереваясь поскорее увести, но его тут же настиг водитель.
— Э нет, сначала протокол в милиции составим! — закричал он. — Ребята, куда же вы? Помогите задержать нарушителя!
Юные любители никотина, петляя как зайцы, разбегались по дворам.
Здоровенный водитель повис на Юре всей своей девяностокилограммовой тяжестью. Юра отпустил Алю, легко снял с себя водителя, поставил его на ноги и подтолкнул к машине. Тот почему-то покорился и, шатаясь, поплелся к изуродованному автомобилю.
Юра повел Алю к дому. Всю дорогу он шутил, пытаясь отвлечь ее от происшествия, и, надо сказать, что это ему удалось. Более того, Аля потом никак не могла вспомнить, было ли происшествие с автомобилем на самом деле, или ей просто почудилось. Ее состояние напоминало провалы памяти после сотрясения мозга.
Ночью Аля проснулась от чувства острой тревоги. Юры рядом не было. Она услышала тихий шелест, идущий из соседней комнаты. Дверь была закрыта, из-под нее выбивалась полоска света.
Аля встала с постели и тихонько приотворила дверь.
Юрий сидел у окна за письменным столом. Рядом на стуле стоял его раскрытый чемоданчик, из которого выглядывали серые бумажные листы. Весь пол был устелен такими же листами.
Вначале Але показалось, что листы чистые, но затем она различила, что они покрыты мелкими-мелкими, буквально бисерными значками и поэтому кажутся серыми.
Время от времени Юра напряженно и неестественно поворачивал голову, иногда на сто восемьдесят градусов, бросая взгляд на какой-нибудь лист, словно мог на таком расстоянии что-то прочесть, и писал. Его лицо было бледным, измученным. Казалось, что он расходует последние силы и вот-вот упадет от изнеможения.
Он оторвал взгляд от очередного листа, поднял голову. Лицо исказилось. Оно выражало много разноречивых чувств — и порыв, и муку разочарования, и обессилевшую надежду, и еще что-то, чему Аля не знала названия. Юра заскрежетал зубами, послышался сдавленный стон.
Аля открыла дверь.
— Осторожно, не наступи на листы! — предупредил он.
— У тебя что-то болит? — Она бросилась к нему, обняла, прижалась всем теплым с постели телом.
Его лицо непривычно вяло, как при замедленной съемке, меняло выражение. Разглаживались страдальческие складки, кончики губ удивленно приподнялись:
— Болит?
— Но тогда в чем же дело? Что тебя мучает? Она посмотрела на листы и увидела, что не ошиблась: они были густо исписаны цифрами.
— Чем это ты занимаешься? Ночная зарядка?
— Почти. Пытаюсь подсчитать массу и заряд нашей Вселенной.
— И только-то?
Он не был склонен шутить.
— Получается слишком длинное уравнение.
— Введи его в вычислительную машину. Можешь это сделать и ночью по радиовводу. Машина не обидится, ей все равно.
Он усмехнулся пренебрежительно:
— Машины не справятся.
— Вот как? Даже очень много машин?
— Даже все, — сказал он запальчиво, но почему-то спохватился: — Никто не даст в мое распоряжение столько машин.
Аля забралась пальцами в его волосы, и он блаженно зажмурился.
— Когда тебе плохо, мне тоже плохо, — сказала она. — Прошу тебя, не забывай об этом никогда.
Он повернул к ней холодное измученное лицо. Аля заглянула в его глаза. Там клубился звездный туман Вселенной, огромный мир, бесконечный и безразличный к познающему его разуму.