У Гомозова задрожали руки. Он засунул их в карманы и ничего не ответил.
Котлов опять обратился к нему, словно не заметив его замешательства:
— Значит, вы ничего не слышали?
На побагровевших щеках Гомозова проступили синие склеротические жилки. Он пытался говорить спокойно, но раздражение прорывалось в голосе, и он перестал его сдерживать:
— Я уже сказал — не слышал. Вы в чем-то подозреваете меня? Но одних подозрений мало. Существует, как вам известно, презумпция невиновности…
Лейтенант резко шагнул к Арнольду Владимировичу, словно намеревался предотвратить какие-то его действия. Но майор задержал его за локоть и, не меняя тона, сказал:
— Извините, товарищ Гомозов, — он сделал ударение на слове «товарищ», — если причинили вам неприятность. Вспомните что-либо ценное для нас, прошу сообщить. До свидания.
Юрий догнал майора, когда он уже входил во двор соседа, слышавшего крик. Во дворе они ничего интересного не обнаружили и вернулись к автомобилю. Лейтенант все время порывался что-то сказать майору.
Автомобиль развернулся и, выпустив облако газа, рванулся в обратный путь. Юрий украдкой взглянул на лейтенанта, на его обиженные яркие губы, улыбнулся про себя и спросил у майора о том, что так хотелось узнать лейтенанту:
— Почему так волновался и злился этот человек? Почему отвечал вам таким неприязненным тоном, будто и на самом деле в чем-то виноват?
Майор отвечал Юрию, но смотрел на лейтенанта:
— Когда-то давно его неправильно уволили с работы, отдали под суд. За чужую вину. Месяца через четыре спохватились, принесли извинения, восстановили на службе.
— И он не может забыть обиду до сих пор? — осуждающе спросил лейтенант с категоричностью, свойственной молодежи.
— За эти четыре месяца любимая женщина вышла замуж за другого.
Горячо вспыхнули щеки лейтенанта. Юрий быстро отвел взгляд. «Человек не в силах забыть обиду и несправедливость. Это я уже знаю из книг, — подумал он. — А обид у людей накопилось много. Если количество перерастет в качество, то каким явится новое качество? Или уже явилось? И то, что я часто замечаю, это я есть его последствия?»
Он незаметно взглянул на майора, увидел его напряженное, худое, почти бесплотное лицо я пристыдил себя: «Я же собирался помочь ему». И он подумал о том же, о чем думал майор: «Гомозов солгал в первом случае, когда говорил, что в половине одиннадцатого уже спал, солгал, возможно, и во втором — что не слышал крика. Но что, если в этом случае он сказал правду? Впрочем, это легко проверить».
Лейтенант принес майору Котлову второй акт судебномедицинской экспертизы и бланк с протоколом осмотра деталей тормозных барабанов, обнаруженных в кулаке убитого. В научнотехническом отделе подтвердили, что детали совершенно новые, не бывшие в употреблении, выпущены на Курском резиновом заводе, поставлены в комплектах запчастей таким-то ведомством… Судебномедицинский эксперт сообщил, что удар по затылку старшего лейтенанта Седых нанесен тупым предметом. Этот удар только оглушил старшего лейтенанта, умер он от ножевой раны, проникающей в печень, и потери крови.
Позвонила жена погибшего. Юрий слышал, как отвечал ей майор.
«Почему… — думал он. — Почему майор чувствует себя виноватым? Разве он мог предотвратить то, что произошло? Разве он мог спасти своего друга — и не спас? Странно, но я не могу ответить на свои вопросы с помощью логики…»
Жена Седых сообщила, что в тот вечер старший лейтенант должен был зайти в гости к своему знакомому, механику автопарка Стеблеву.
…Майор мягко опустил трубку на рычаг и поднял усталый взгляд на Юрия:
— Я заметил, что вы тщательно исследовали дорожку на огороде («Вот как, заметил все-таки», — подумал Юрий). Помните, там в отдалении были очень глубокие отпечатки следов. Чтобы оставить такие следы, человек должен весить примерно сто семьдесят — двести килограммов. Такой вес маловероятен. Но, может быть, человек нес какой-нибудь груз и, не сходя с дорожки, сбросил его в огород…
Майор достал карту и развернул ее на столе.
— Давайте посмотрим план поселка, — пригласил он Юрия и лейтенанта. — Вот Третья Новая улица, вот дом сорок два, в нем живет Гомозов. По соседству живет старик, слышавший крик. А в следующем доме — номер тридцать восемь — живет Стеблев, в гости к которому направлялся Седых.
— Товарищ майор! — воскликнул лейтенант. — Так ведь если Гомозов не слышал крика, а в сороковом номере слышали, то убийство могло произойти между сороковым и тридцать восьмым номерами. Надо узнать у Стеблева, он должен был слышать крик.
— Согласен с вами. — Майор встал и обратился к Юрию. — Вы не устали?
«Бедняга, — думал Юрий, представляя, до какой степени устал майор. — И все же он торопится, зная, что его часы на исходе. Кажется, я начинаю понимать, почему его голос звучал виновато, когда он говорил с женой Седых. Но значит ли это, что я научился понимать людей?»
Открыв калитку, они вошли в уютный дворик. На огороде несколько яблонь, между ними — кусты картофеля, помидоров. На грядках, как солдаты в зеленых шинелях, залегли огурцы.
— Черт его знает, есть в этом дворе собака или нет? — воскликнул лейтенант и поспешно шагнул на тропинку раньше майора. К его удивлению, двор Стеблева на этой улице представлял исключение — тут не было собаки.
Направились к дому. Петр Игнатьевич, на ходу оглядывая двор, вдруг свернул в сторону и, осторожно переступая через грядки, устремился к старой яблоне, опустившей ветви. Не доходя до нее несколько шагов, нагнулся и в продолжение Четырех-пяти минут изучал что-то на земле…
На пороге дома их встретила молодая дородная женщина. Как бы дополняя ее яркую красоту, на плечи был накинут цветастый шарф.
— Здравствуйте, хозяюшка! — приветливо поздоровался Петр Игнатьевич.
— День добрый, — нараспев ответила женщина. За ее спиной выросла богатырская фигура мужчины. Хозяйка засуетилась:
— А вот и муж мой…
Юрий подумал, что Стеблев должен понравиться лейтенанту с первого взгляда. Был он так же, как и лейтенант, широкоплеч и могуч, ясно и доверчиво смотрели на мир широко расставленные светлые глаза. Механик был одет в добротный серый костюм, словно собрался уходить или кого-то ждал.
Майор без предисловий спросил:
— Скажите, пожалуйста, в ночь убийства Седых вы ничего не слышали?
— Ничего. Если бы что услышал, я бы вышел. — Светлые глаза глядели на Котлова, словно спрашивая; а как же могло быть иначе?
— А что это у вас за следы на огороде, возле яблони? — внимательно глядя на него, спросил майор.
— Потоптался кто-то чужой на огороде, — не отводя глаз, просто сказал Стеблев. — Я эти следы еще утром обнаружил.
— В тот вечер Седых направлялся к вам?
— Должен был зайти в гости, заодно договориться о ремонте своего «Москвича». Я и выпивку по такому случаю приготовил, а он… так и не зашел.
Майор попросил разрешения тщательно осмотреть огород. Вместе с Юрой и лейтенантом направились к яблоне. С одной стороны ветки были сломаны. На земле под яблоней виднелись следы. Лейтенант быстро снял с них слепки.
Неподалеку несколько кустов картофеля были примяты, ботва вдавлена в землю.
Майор поморщился, потер красные воспаленные глаза, махнул рукой, будто отгонял докучливое насекомое. Юрий знал, что он сейчас думает: «Как же мог Стеблев не слышать крика, если убийство произошло рядом с его домом, а сосед слышал?»
Петр Игнатьевич измерил рулеткой это место и записал в блокнот цифры. Его внимание привлек обломок кирпича, вывернутый с дорожки. Майор осмотрел его через лупу. На грани виднелось бурое пятнышко размером чуть больше булавочной головки и несколько волосинок.
— В бюро судебных экспертиз, — сказал майор, передавая обломок кирпича лейтенанту. — Кровь? — спросил тот.
— Может быть, — осторожно ответил Котлов. Он почувствовал болезненный укол в груди и подумал, что, вполне вероятно, не ему, а кому-то другому вместе с лейтенантом придется заканчивать розыск. И потому он позволил себе на этот раз высказать предположение: