— Разверни, — сказал он.
Это был рисунок — шаржированный портрет Али в профиль. Несколько линий, но в них безошибочно можно было узнать оригинал.
— Ты кое-чему научился, — сказала она.
— Кое-чему, — откликнулся он.
Время, рассчитанное им до миллисекунды, уходило сквозь пальцы, как вода, а он все еще не мог собраться с силами.
— Тебе, наверное, пора, — сказала Аля.
— Я вернусь.
Аля знала, что он не вернется, во всяком случае при ее жизни.
— Я буду ждать, — сказала она. — Когда вернешься, позвони у двери три раза.
— Два длинных и один короткий.
— Все-таки запомнил. И на том спасибо. — И, словно невзначай, она спросила:
— Михаил Дмитриевич говорил, что самое трудное для тебя — вход в подпространство. Он сказал что могут наступить непредвиденные изменения личности. Это опасно?
— Не очень, — он пожал плечами. — Я буду в капсуле. В ней мне будет нетрудно совершить переход.
— А что тебе трудно?
Сигому показалось, что небо навалилось на его плечи, пригибая к земле, не давая сделать последний шаг, чтобы перешагнуть рубеж. Но он сказал себе:
«Не присваивай чужих заслуг, сигом, думая о рубеже. Ты ведь уже давно перешел его — еще до своего рождения, еще в человеческих мечтах, в задумках, замыслах, в чьем-то воображении, в чьей-то тоске и радости.
Поколения людей шли вперед, каждое одолевало свой рубеж, каждое от чего-то отказывалось — от обжитых мест, от привычного уклада жизни, от устаревших идей…
Наконец люди подошли к самому трудному. Некоторым даже казалось, что придется отречься от самих себя. Ибо им предстояло одолеть наибольшее из ограничений природы — только тогда открывался путь к истинному могуществу. И они, люди, сделали это, перешагнули рубеж и сумели остаться самими собой. Этот подвиг они подарили тебе, как сыну, который по заведенному человеком порядку должен идти дальше родителя.
Это их память — память крепче и обширнее наследственной, хранящейся в генах, — память, упакованную в слова, цифры, формулы, — дали они тебе, своему сыну, чтобы ты достиг цели. И эта память стала твоей сутью, двигателем и компасом…»
Теперь Юрий был уверен: что бы ни случилось, он сделает свой шаг вперед, научится такому же мужеству, такой же самоотверженности, какой обладали многие из людей, которых он успел узнать. Он думал о главной ценности человечества, которая заключена и в этой и знакомой и незнакомой ему женщине, глядящей на него с ожиданием. Она спросила: «Что для тебя трудно?» Она все еще ждет ответа на свой вопрос. И он ответил:
— Всегда быть человеком.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Аля пила чай со сливовым вареньем и смотрела телевизор. Она подложила под блюдце нейлоновую салфетку, чтобы не капнуть вареньем на скатерть. На тарелке сочился бледной слезой тонко нарезанный ноздреватый сыр, лежали поджаренные хрустящие ломтики хлеба.
Шла передача «В мире живого». Лицо диктора то неестественно вытягивалось, то сжималось. Что-то случилось с блоком автоматической настройки. «Опять придется звонить в мастерскую, сидеть дома и ждать мастера», — тоскливо подумала она и зачерпнула ложечкой варенье, чтобы слегка подсластить горечь.
Предупреждающе звякнул и залился трелью телефон.
Звонила Таня, подруга, бывшая сокурсница.
— Ты помнишь, завтра наша группа отмечает десятилетие?
— Я не смогу пойти, — виновато сказала Аля. — Мне нужно будет телемастера ждать.
— Это ты брось!.. — тоном, не терпящим возражений, заявила Таня. — Знаю я этих «телемастеров». Тоже мне затворница нашлась, современная Сольвейг. Все ждешь его? Попробуй только сказать неправду!
— Жду, — словно эхо откликнулась Аля.
— Ну и зря! Ведь не месяцы прошли — годы.
— Годы…
— Жаль мне тебя. Куда он, кстати, улетел? На Аляску? Ах да, извини, это муж Анечки… А твой? На Марс? Дальше? Очень далеко?
— Очень, — сказала Аля. — Таня, я тебе благодарна за участие. Знаю, что ты от всего сердца…
— Хорошо хоть, что знаешь, — довольно проворчала Таня. — Скажу по секрету, завтра на вечере будет Володька. Володька Петров. Помнишь его? Он с первого курса был в тебя влюблен. Представь себе, до сих пор не женат. Защитился, остепенился, докторскую пишет. Весь в работе. Часто тебя вспоминает. Он раздался в плечах, посолиднел, еще интереснее стал.
— Он всегда был интересным. И внешне тоже, — согласилась Аля.
— Ну вот и ладно!
Аля вспомнила, как еще в студенческие времена ребята дали Тане прозвище Ужес, что означало — устроительница женских судеб.
— Обещала я Володьке тебя привести. Поняла?
— Спасибо за хлопоты, но я не приду. Увидишь Володю, передавай привет, — не дожидаясь ответа, Аля положила трубку.
Чай, конечно, остыл, и его пришлось подогревать. Передача «В мире живого» кончилась, началась — «Загадки астрономии».
— Дорогие телезрители! Вы уже слышали о загадке сигналов из созвездия Близнецов, — говорил диктор. — Разрешите мне коротко напомнить суть… Итак, характеристика созвездия, отстоящего от нас почти на тридцать три световых года и отчетливо видного на северном небе…
За окном на улице послышался гул моторов. Это въехал во двор на самодельном мотоцикле неугомонный шестиклассник Петька Шуляков.
Диктор на экране продолжал говорить:
— …видимая звездная величина — одна и две десятых параллакс…
Аля потянулась к телевизору, чтобы сменить программу. В это время диктор сказал:
— …импульсное излучение впервые зарегистрировано восемнадцатого августа в виде трех вспышек. Затем следует пауза, и цикл повторяется. Некоторые ученые утверждают, что мы имеем дело с сигналами разумных существ. Впрочем, нечто подобное высказывалось и при открытии пульсаров…
Аля не переключила программу. Она не могла определить, что именно привлекло ее внимание в сообщении, и нервничала.
— Это явление мы попросили прокомментировать академика Нагасяна. Пожалуйста, Ашот Ваграмович.
С экрана на Алю глянуло смуглое худощавое лицо пожилого человека. Академик развернул карту звездного неба…
Але вдруг вспомнился сегодняшний сон. Опять приснился Юрий. Он стоял на площадке перед дверью и нажимал на кнопку звонка, как они условились, — два длинных и один короткий. Она слышала его звонки, но сил подняться с постели не было. «Он уйдет, — с отчаянием думала Аля. — Уйдет навсегда». Проснулась она в холодном поту.
— Именно туда, к созвездию Близнецов, три года назад был послан первый сигом, — рассказывал с экрана академик. — Мы уже не раз подробно сообщали о тех бесценных для человечества сведениях, которые он успел передать из космоса.
— Ашот Ваграмович, — обратился к академику ведущий программы, — мы получили очень много писем от телезрителей. Все они выражают беспокойство по подводу долгого молчания сигома. Спрашивают, вернется ли он на Землю. Некоторые выражают свои сомнения. Вот, например, Степан Соловин из Казани пишет: «Насколько я разобрался в этом вопросе, сигом — все же не человек, а очень сложная, смышленая машина. Ученые выпустили его из-под своего контроля, и там, в глубинах космоса, он предоставлен самому себе. Он совершенствуется, перестраивает себя, и, как говорил академик Тамырин, «окончательный результат его совершенствования трудно предугадать». Поэтому у меня возникает вопрос: захочет ли он вернуться на Землю, рассказать людям о том, что узнал, раскрыть загадку созвездия Близнецов?» Что вы, Ашот Ваграмович, скажете по этому поводу?
— Сигом замолчал, когда вошел, или, как мы говорим, нырнул в подпространство, — сказал академик. — Вполне вероятно, что оттуда сигналы к нам не доходят. Мы не знаем, удалось ли ему пройти горловину. Это все, что могу ответить я. А на вопрос о том, захочет ли сигом вернуться на Землю, возможно, ответит академик Михаил Дмитриевич Костырский. Но это будет в следующий вторник, в передаче об эволюционном моделировании. А сейчас я хочу вернуться к созвездию Близнецов. Оно не устает задавать нам загадки. Может быть, излучение, которое наблюдаем мы, еще не изученное естественное явление. Самым удивительным представляется постоянство распределения сигналов внутри цикла: два длинных и один короткий…