— Женились! — ответил он за меня. — Сколько вам было лет?
— Восемнадцать!
— Ну конечно! Девица на выданье, даже перезрела.
— Еще я боялся… — добавил я.
— Вы боялись? Боялись вернуться в Россию? Чего вам бояться? Какие вы совершили преступления в период вашего несовершеннолетия? Помилуй бог! Кто вас запугал?
Так в нашей первой же беседе с этим господином возникло имя Василия. Я рассказал, как и чем он пугал меня.
Господин снисходительно усмехнулся.
— Он, ваш Василий Васильевич Голубенко, сам боялся. И он, я вам скажу, Сергей Тимофеевич, имел все основания бояться! Во-первых, он дезертир! Во-вторых, он струсил и добровольно сдался в плен. Добровольная сдача в плен во все времена считалась предательством. Ваш Голубенко вдвойне предатель. Не Россия шла завоевательной войной на Германию, а Германия вторглась в Россию! Он должен был защищать свою землю, землю своих отцов, своей матери! Где он сейчас, этот Голубенко?
Я рассказал, как он исчез. Господин прищурился, задумался.
— А вы знаете, Сергей Тимофеевич, какая у меня родилась мысль? Василий Васильевич Голубенко вернулся в Россию! Но он не хотел, чтобы вы вернулись туда как свидетель его нравственного падения! Поэтому он вас и пугал… Вам возвращение в Россию ничем не грозит! Мы готовы оказать вам в этом содействие! Вы желаете вернуться на родину?
— Нет! Я не собирался вас об этом
— Вас привязывает к этой земле супруга? Вы ее любите?
— А почему мне ее не любить? И потом мы с ней не нищие!
Господин подошел к окну и отдернул пошире штору.
— Да, — сказал он. — В России вы такого автомобиля иметь не будете! В России ваш заработок будет ниже, чем здесь… В России вы не будете сами себе хозяином! Самое большее, на что вы можете там претендовать, это на должность чернорабочего. Разумно. Правда, мне, моему сердцу русского оскорбительно и горько слышать, что вы отказываетесь уехать в Россию. Но об этом, возможно, мы еще поговорим с вами… В чем же смысл вашего визита?
— Я хотел бы учиться… А как это сделать, я не знаю!
Господин вернулся в свое кресло, откинулся на спинку и уставился на меня. Я испугался: не сболтнул ли я непомерную глупость?
— Сколько вам лет?
— Двадцать два года…
— Чему вы хотите учиться?
— Коммерческому делу!
— Коммерции не учатся! Коммерция — это талант! — обрезал он меня. — Учиться вам надо! Согласен! Когда вы немного образуетесь, тогда, быть может, и поймете, к чему вы пригодны.
V
Встречи с соотечественниками в ближайшем городке — там находилось отделение НТС — разочаровали меня. Я быстро их раскусил. Все это оказались люди житейски неустроенные. Один из них даже мне сказал грубо:
— А ты куда лезешь? Тебе-то чего не хватает? Я вот помыкался по белу свету… Строил аэродром для американцев, потом меня какой-то русский хмырь по фамилии Болдырев уговорил поехать в Марокко. В прекрасное солнечное Марокко! Едва выбрался… Виктор Михайлович помог. Спасибочко ему, благодетелю!
Я так и не понял, издевается он или искренне благодарит. Соотечественники мои искали через союз работы, и мне казалось, что союз занимается их трудоустройством.
Собирались мы когда раз, когда два в неделю. Читали брошюрки на русском языке о России, о войне. Мыслилось, что мы должны обсуждать прочитанное. Но обсуждений не получалось. Никто из нас не знал, что происходит в России. Однако некоторое время спустя ко мне прикрепили учителя русского языка и объявили, что уроки союз оплачивает.
Примерно через полгода подключился к занятиям со мной преподаватель немецкого языка.
Меня торжественно приняли в Народно-трудовой союз (в нашем городке полгода спустя после моего визита во Франкфурт-на-Майне). Я написал клятвенное обязательство «не щадя своей жизни проводить идеи Народно-трудового союза и выполнять всякую другую работу, которую от меня потребуют наши руководители». Правда, мне не совсем было ясно, какие я должен защищать идеи, какую работу мне могут поручить, но это не казалось мне важным. Ко всей церемонии я отнесся несколько скептически, почитая ее лишь ничего не значащей формальностью. Мое письменное обязательство было прочитано вслух, меня поздравили с вступлением в союз и тут же сожгли этот документ. Для конспирации.
Однажды было объявлено: наш союз собирает совещание под Мюнхеном. Я был послан на это совещание от нашего отделения.
На совещании выступил человек, которого нам представили как одного из руководителей союза. Опять же обошлось без фамилии. Держался он начальственно, но не был внешне так обворожителен, как мой первый наставник, был похож на военного человека. Он рассказывал об общем положении дел в мире, о политике, которую проводят США, Англия, Франция. Говорил интересно, я узнал много новых для себя вещей, но поразила меня заключительная часть его речи. Я даже записал ее.