Между Верхней и Нижней Вырками — поле. У нас прозывалось оно засечным. Мы, мальчишки, находили в земле источенные ржавчиной сабли, рукоятки от кинжалов, секиры. Отрыли однажды даже пушку. В ее дуло свободно пролезал кулак. Оказалось, что на этом поле более трехсот лет назад сошлись войска крестьянского вождя Ивана Болотникова и боярина Шуйского. Восставшие были разбиты…
Жилось нам на Вырке весело. Нам — это моим сверстникам, всей ватажке. В школу бегали в соседнее село глухой лесной дорогой.
Пока дойдешь до школы, и белок перевидишь, и заяц дорогу перебежит, лисий след распутать удастся. А летом на свободе и того веселее. То на озеро за рыбой ударимся, то по ягоды, то по грибы в лес, а когда покос — сено подгребать. Отец у меня лесник.
Была в нашей компании одна девочка, Танюша Плошкина. Никакой родственной связи между нами не имелось. В деревнях часто встречаются однофамильцы. В иной деревне все однофамильцы.
У Танюши были длинные косы цвета спелой пшеницы и голубые глаза. До безумия нравилась мне эта девочка.
Из-за нее я однажды даже подрался с Валькой Трусовым, хотя не был драчлив. И драться-то не умел. Не то что Валька Трусов. Он был пониже меня ростом, широкоплечий, коренастый и очень настырный. На переменках всегда дрался. «Стыкался» — так тогда назывались эти состязания. Беззлобно, из спортивного интереса. «Стыкались» за школьным сараем, чтобы учителя из окна не увидели. «Стыкались» по своим неписаным правилам. В кулак ничего не полагалось закладывать, иначе виновный имел дело со всей ватагой.
Валька Трусов слыл у нас первейшим «стыкачом». Брал он нахрапом, это я приметил. Вид он имел самый вздорный и ни чуточку не страшный. Серые глаза чуть навыкате, белесые волосы и бровки, нос с горбинкой. Частенько по нему получал и всегда до крови.
Как только становились в «позицию», он сразу кидался вперед, убрав голову под левый локоть, и бил противника правой, да так, что сбивал с «позиции» и обращал в бегство. Настырность и быстрота. Не давал опомниться и раскачаться.
— Ты за Танькой бегаешь? — спросил он меня однажды.
— Вот еще! — ответил я ему небрежно.
— Гляди! Я за ней бегать буду! Ты не мешайся!
Меня любопытство разобрало.
— Как это ты за ней бегать будешь? Куда бегать-то?
— Я ее буду из школы один провожать! Только увяжись!
Показалось мне все это очень глупым, угрозы я не испугался v в тот же день пошел с, ними вместе. На полдороге в лесу Трусов остановился и сказал:
— Я тебя, Сережка, по-хорошему предупреждал! А теперь я тебя бить буду! Давай стыкнемся!
— Чегой-то вы, ребята? — спросила Таня.
— Я не велел ему к тебе приставать! — заявил Трусов.
— Ишь ты, не велел! А я с ним хочу дружить!
— А я не велю!
Трусов кинул в снег портфель и двинулся ко мне.
Ой как мне не хотелось драться! И робел я, зная, как Валька лихо дерется. Но куда же тут денешься! Я бросил портфель и скинул рукавицы.
Валька выставил вперед левую руку, нырнул под нее и собрался заехать мне правой. А я снизу ткнул ему под левый локоть и начал лупить с боков, снизу и сверху.
— Хватит! — выдавил он из себя и отступил. Из носа у него в два ручья текла кровь…
Таня, конечно, рассказала о моем подвиге, и некоторое время я ходил по школе героем: «Самого Вальку Трусова угостил!»
Был у меня соперник более опасный, чем Валька Трусов, — Гриша Степанов.
Он был старше нас года на два-три. Правда, учился всего лишь на один класс выше.
Рос он без отца. Где его отец и что с ним, мы не знали. Не помню я, чтобы взрослые толковали об этом. Были у него и двое младшеньких — брат и сестра. Мать в одиночку их тянула. Мы бегали все лето без оглядки, а Гриша помогал матери по хозяйству и в колхозе подрабатывал.
Ростом он не выдался, к земле тянула тяжелая работа, но в плечах раздался, грудь была как колокол. Драться с ним никому в голову не приходило, он любого мог поднять над собой и бросить. Как почти все сильные люди, был он очень добрым и недрачливым. С ним было нестрашно ходить в дальние леса, не боялись мы с ним купаться в Оке, где течение сносит тебя, как щепку. А однажды он даже попытался спуститься в «чертов провал». Взяли мы пеньковую веревку, какой возы сена связывают. Перекинули ее на вершину дуба, что поднялся почти вровень с кромкой «провала». Гриша забрался на молоденькую березку, ухватился руками за макушку, березка пригнулась и опустилась на макушку дуба. Веревку он привязал к стволу и начал спускаться вниз по дубу. А мы — я, Валька Трусов, Танечка и Тольман — замерли на кромке в ожидании, что там найдет внизу Гриша. Но до низа он не спустился. Выбрался вверх, по веревке перебрался на обрыв.