В течение нескольких секунд за входным люком слышались странные глухие звуки. Видимо, спасатели пытались пристыковать к люку «челнока» шлюзовую камеру своего корабля. Стэнтону иногда даже казалось, что он слышит голоса. Как же все-таки это странно и необычно: стук в дверь твоего корабля, дрейфующего в бесконечных глубинах космоса.
Справившись со своим волнением, лейтенант разблокировал входной люк, и теперь его можно было легко открыть с внешней стороны. Вскоре кто-то толкнул крышку люка, и в следующее мгновение в «челнок» вползли две фигуры, облаченные в аварийные костюмы. В тесном пространстве «челнока» двое посторонних казались целой толпой.
Один из гостей подошел к Стэнтону и в знак приветствия стукнулся своим шлемом о шлем опешившего лейтенанта. Только сейчас Карл вспомнил, что не снимал гермошлем с того момента, как стал готовиться к столкновению с «Токианом».
— Доктор Стэнтон, я полагаю, — произнес металлический голос.
— Да.
— С вами все в порядке?
— Вроде бы да… А откуда вы взялись?
— Успокойтесь. Мы вызволим вас отсюда.
— Отсюда? Но куда?
На следующий день Карл Стэнтон уже и не вспомнит о подробностях этой неожиданной встречи, а сейчас… сейчас ему вдруг страшно захотелось есть.
Когда Элис Нассэм было двенадцать лет, ее сбил автомобиль. Водитель сбежал с места происшествия, но полиция быстро вышла на его след и вскоре арестовала хозяина фургона прямо в очереди на автомойку, где он хотел отмыть улики — следы крови на бампере. Водитель мотивировал свое бегство тем, что он, мол, не знал, как оказать первую помощь пострадавшему.
По дороге в больницу Элис часто теряла сознание, но, приходя в себя, она ясно понимала, что худшее позади и опасность миновала. Это потом, по прошествии долгого времени, ее стали посещать запоздалые страхи, что водитель мог не успеть притормозить или попросту переехал бы её.
Сейчас же, в медицинском отсеке станции «Токиан», подсознательно чувствуя, что ее не бросили на произвол судьбы, Элис ощутила тот же страх, что и тогда, много лет назад. Здесь не было приближающегося фургона, который неминуемо должен был раздавить ее всмятку, но предчувствие чего-то непоправимого не отпускало Элис из своих цепких лап. Даже впав в глубокое забытье, она не разжала кулаков, словно готовилась к серьезной борьбе с превратностями судьбы.
От долгого стояния доктор Томми Венг не чувствовал ног. Уже шесть часов он вместе с ассистенткой Дженни Ренкин и другими колдовал над израненным телом майора Нассэм. Венг не стал снимать с пострадавшей аварийного костюма, а просто разрезал его во многих местах, облегчив себе доступ к самым поврежденным участкам тела раненой.
Через полчаса после обнаружения Элис уже лежала на операционном столе в медицинском отсеке. Опутанная десятками проводов, датчиков и трубочек, она походила на диковинную медузу. Ее роскошные черные волосы, предусмотрительно выстриженные во многих местах, открыли многочисленные раны на голове.
Искусственное сердце, заменившее Элис собственное, гнало застоявшуюся кровь по венам и артериям, и вскоре все функции ее организма стали приходить в норму. Питательное вещество «Нутриент-IV» поддерживало в ней силы, а дыхательный аппарат помогал ослабшим легким. Еще четыре независимые системы жизнеобеспечения подстраховывали Элис на случай кризиса и не дали бы ей просто так проститься с жизнью.
— Подкрепиться бы или хотя бы отдохнуть. Как вы считаете? — обратилась к Томми Дженни Ренкин.
— Я тоже устал, как черт, — признался доктор.
Венг жалел, что медицинская школа в свое время не вселила в него профессиональную уверенность. Умом Томми понимал, что навыки и способности не должны подвести его, но в душе всегда боялся наделать непоправимых ошибок. Вот и сейчас над ним довлел страх ошибиться, и лишь спокойствие Дженни помогало доктору держать себя в руках.
Шел уже седьмой час операции. Томми прижег лазером поврежденную артерию, зашил швы и сделал пересадку искусственной кожи.
— Что, по-вашему, будет дальше? — спросила Дженни.
— Думаю, она поправится. Искусственное сердце прослужит ей куда дольше родного. Пожалуй, это не все.
Дженни согласно кивнула.
— У меня готовы почки Моргенштерна.
Венг и Ренкин понимали друг друга с полуслова и часто переговаривались на жаргоне, понятном им самим да нескольким другим ассистентам. Они прибегали к иносказанию зачастую для того, чтобы сбить пациентов с толка, не расстраивать их или излишне не обнадеживать. Слово «десять» у них могло значить «семь», а фраза «у меня здесь маленькие затруднения» — полную остановку пульса или критическое падение давления.