«Ловили кошку. И поймали. Поставили на стол, как ставят цветы. Кошка постояла немного, съела цветы и ушла» (из сборника «Мартын Задека. Сонник»).
Но настоящую любовь он питал к А. П. Чехову. Чехов был реалистом, он не работал в жанре «необыкновенной истории», но во всех своих произведениях смотрел на реальность искоса, воспринимал ее с глубочайшей сократовской иронией, выбирая совершенно другую точку зрения – гуманистическую. Гонатас говорил, что у Чехова он научился искусству показывать значительное через незначительное: «У него есть сила передачи посланий, но прежде всего – человечность». Его любимым рассказом Чехова был «Черный монах».
У Горького он вычитал фразу одного ученого, которая произвела на него огромное впечатление, и он все время ее повторял: «Единственным способом, к которому он прибегал, чтобы повлиять на публику, было сделать так, чтобы рассказ бил читателя словно дубиной по голове, чтобы тот понимал, какая же он скотина. Он показывает напряжение, которое должно быть в рассказе, чтобы постоянно держать тебя в бодрствующем состоянии. За это и обожают Чехова. Три странички – а ничего не забыл, в них есть все».
Он говорил, что русские умеют импровизировать и обогащают рассказ зарисовками мгновений, которые придают огромную силу описанию и повествованию. Он называл это «русским письмом».
Гонатас читал также Леонида Андреева, Всеволода Гаршина, Ивана Бунина, Исаака Бабеля. Из писателей ΧΧ в. он часто упоминал Юрия Олешу (1899–1960) и роман «Зависть», обладающий поэтичностью, но также и язвительностью. Другим русским писателем, которого открыл Гонатас, был Александр Грин (А. С. Гриневский, 1880–1932). О Грине упоминает Андрей Тарковский в своей книге «Запечатленное время». Он был писателем, создавшим фантастические произведения на тему моря и жизни моряков, он сотворил фантастический мир героев, которые остаются верны своим мечтам, – его поклонники назвали этот мир Гринландией – в нем живут капитаны, путешественники, исследователи, аристократы и бродяги, ученые, преступники, мошенники.
Завершая это путешествие по творчеству Е. Х. Гонатаса, я хочу добавить только, что для него Россия была страной великих противоречий, как и Греция, и в русской литературе он чувствовал себя как дома, или, вернее, он чувствовал себя здесь как в своем большом и гостеприимном доме литературы.
Ксения Климова. От переводчика
Произведения Е. Х. Гонатаса уносят читателя в совершенно особый мир: в нем постоянно случаются «необычные происшествия», в нем обитает множество волшебных птиц и чудесных животных, в нем существуют говорящие цветы, в нем невозможно разглядеть границу, отделяющую мир реальный от мира снов и загробных метафизических путешествий, о чем подробно пишет в предисловии к этой книге замечательный греческий филолог и близкая подруга Гонатаса Франгиски Абадзопулу.
Во время переводческой работы над текстом прежде всего поражает особая кинематографичность рассказов: это и система образов, которые читатель тут же автоматически визуализирует, и неожиданные детали в описаниях персонажей и интерьеров, но особое удивление вызывает манера работы автора с синтаксисом предложений – он позволяет темпу повествования то ускоряться, то замедляться, показывая общую относительность восприятия времени, словно в хорошем авторском кино. При всей лаконичности своей прозы Гонатас любит уточнения, дополнения, всевозможные синтаксические вставки. Его излюбленным пунктуационным знаком является двойное тире, которым он выделяет дополнительные детали: «Я беру ее в руку в растерянности, поскольку не знаю, куда деть – она из чистого золота, – бегаю из комнаты в комнату…» (рассказ «Зуб» из сборника «Три гроша», с. 256). Сам по себе знак тире в устной речи соответствует продолжительной паузе, мы делаем остановку, переводим дыхание… У Гонатаса зачастую то, что заключено в двойное тире, кажется на первый взгляд незначительным уточнением, но в итоге именно из таких подробностей и создается тонкое изящество всего текста. Это как в кино – камера совершает наезд на какой-то незначительный предмет, фокусируется на какой-то детали, на время оставляя размытыми лица главных действующих героев, а затем снова возвращается к основному повествованию, – но именно из этих деталей в итоге и создается красота целого фильма.
Полное собрание произведений Гонатаса дает возможность заглянуть на его «писательскую кухню» – в свой последний опубликованный сборник «Три гроша» он включил два рассказа, ранее опубликованных в других сборниках, внеся в текст лишь небольшие изменения. В рассказе «На мосту», впервые опубликованном в сборнике «Бездна», он убирает несколько лишних уточнений: «ничком», «под стеклянным настилом» (с. 255). В рассказе «Путешествие» из сборника «Тайник» Гонатас переделывает предложения, меняет синтаксис внутри фразы, убирает скобки. Таким был первый вариант, написанный в 1959 г.: