«Не слушай, когда я прошу…» Да, после этого она всегда послушно говорила «нет». Но бегство и возвращение пало не на ее долго, это стало его прерогативой.
И вот теперь прошло четыре дня, a она все еще не знала, что ответить па телеграмму. Если бы можно было с ним поговорить…
Хлопнула дверь. Тетя Жанна вернулась после мессы. Пора одеваться и ставить к завтраку кофе.
К столу из своей комнаты вышла Фабианна Вион. Ее темные, с металлически-серыми прядями волосы были взъерошены. В своем старом пурпурно-красном халате она была похожа на королеву в изгнании, а тетя Жанна — на старую камеристку.
Выпили свой кофе, съели свой хлеб — все в полном молчании. Предательница, говорил взгляд матери. Предательница — как раз теперь, когда все могло бы обернуться так хорошо.
Потому что Люсьен Мари отказала Этьену де Гану в гораздо более резкой форме, чем написала Давиду. А Фабианна восприняла это как умышленную злобную выходку, направленную против страдающей матери.
Она встала, запахнула свою пурпурную мантию и вознамерилась покинуть сидящих. Но остановилась на пороге:
— Я думала, теперь наши отношения изменятся, — но тебе, конечно, хочется все оставить, как есть, чтобы все было по-прежнему омерзительно и унизительно.
— Милая мама, — твердо сказала Люсьен Мари, — я, как и ты, хочу, чтобы все наладилось. А то дело, о котором ты думаешь, здесь совершенно ни при чем.
— А как ты полагаешь, можем мы получить у адвоката задаток? — спросила тетя Жанна. — Бакалейные товары опять все подорожали.
— Ясно, можем, — ответила Фабианна. — Я уже взяла сто тысяч.
Жанна вздрогнула, потому что сумма была большая — не могла привыкнуть, что франк так обесценен. Даже Люсьен Мари хотела воспротивиться, но промолчала. Наверное, адвокат знал, что делал. Но так или иначе, а сто тысяч все равно были для них устрашающей цифрой, хотя все знали, сколько сейчас стоит франк.
— Я же хотела готовить тебе приданое, — простонала Фабианна, — а теперь…
Она воздела руки к небесам, но потом опять опустила, тяжело, разочарованно.
А почему бы Этьену не посвататься вместо меня к маме? — пришло в голову Люсьен Мари. Они прямо созданы друг для друга. Ни тот, ни другой ничему не научились и все забыли. Хотят поставить себе в заслугу то, за что молодые люди, такие, как Морис, отдали свою жизнь, — хотя им-то кажется, что все наоборот. Чего они не могут вынести, так это тягот мирного времени, не хотят лишиться своего законного врага. Они консервируют свою ненависть, только с незначительным изменением ее предмета: вместо немцев они везде видят коммунистов — в футляре от часов и в суповой миске. Им бы страшно хотелось, чтобы на французской земле опять выросли концлагеря.
Самое ужасное, и самое нелепое в том, что мама так горюет по Морису, и полагает, что поступает по его заветам…
Люсьен Мари взяла плащ и черные перчатки, надо было спешить в свою аптеку. Обычно она шла пешком до Одеона, а там садилась в метро. Волосы у нее были уложены более красиво, чем раньше, она подстриглась, и теперь они изящно облегали голову; на ней был хорошо сшитый черный костюм и желтый шелковый шарф, все купленное в порыве радостного возбуждения после удачного окончания судебного процесса. Могла ли она отныне позволять себе такую роскошь или нет — покажет будущее. Но на этот раз адвокату придется раздобыть им денег, чтобы тетя Жанна смогла уплатить по счету за бакалею.
На лестнице ей встретился почтальон, он передал письмо с испанской маркой. Она сунула письмо в карман и побежала дальше, чтобы прочесть его в метро.
В метро в это время дня было так тесно, что вагон чуть не лопался, она висела, уцепившись за ремень, и читала при неровном, колеблющемся свете.
Письмо начиналось с написанной крупными буквами фразы:
«ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ОТВЕЧАЕШЬ НА МОЮ ТЕЛЕГРАММУ?»
но дальше шло совсем другое:
«…Кроме того, могу рассказать тебе кое-что интересное. Думала ли ты, что в наше время есть последователи Фауста или Петер Шлемиль, продающий свою тень, то есть свою душу, то есть в конечном итоге вексель в обмен на вечность, на успех в этом мире? Заключающие договор с дьяволом?
Я в это не верил, но оказывается, есть. Одного такого я встретил. И как ты думаешь, в каком обличье он появился в наши дни? Совершенно верно: теперь в прежней роли Фауста выступает Маргарита».