- Я не истеричная барышня. Разных историй вы можете рассказать много, это я уже понял. Но я достаточно узнал вас, чтобы понять, что вы - хороший человек. И никогда...
- Спасибо. Действительно спасибо, Марк Борисович. Ну, а если... как бы это помягче... не совсем человек.
Он наклонился вперед и впился в меня глазами. Кожа на лице заметно побледнела.
- Или даже совсем не человек, - закончил я. - А?
- Вы опять шутите, Иван? Хотя нет, ведь лезла же в голову всякая чушь...
Я налил в рюмку коньяк и протянул ему.
- Выпейте, немного поможет.
Он взял рюмку и проглотил ее одним глотком.
- Так вот почему вы так мало едите... Но я гнал, гнал от себя эти дурацкие мысли!
- Мало ем я по другой причине, - равнодушно сказал я. - Это у меня от рождения. А вы ни с кем не делились своими опасениями, Марк Борисович? Не было такого желания? Довольно опасные у вас признания, вам не кажется?
- Что вы имеете в виду?
- Вы что-то чувствуете и отважно идете ко мне выяснять. А зря. Вы же ничего обо мне не знаете. Вот вам навскидку: скажем, модифицировать человеческую память для меня плевое дело. Как два байта переслать.
Шеф непроизвольно дернулся.
- Значит, Ирина?!
- Умерьте ваш благородный пыл, а то разбудите ее. Это касается именно вас. Так делились или нет?
Он взял фляжку и сам налил себе еще одну рюмку.
- Нет, Иван. Не делился. Не возникало такого желания. И не надо на меня давить. Вы еще слишком молоды и...
Я хмыкнул.
- Молоды, молоды, - он опрокинул рюмку, заел ее лимоном и невольно скривился. - Даже если вы сейчас скажете, что вам уже двести или триста лет, для меня вы все равно слишком молоды.
Я не стал его разубеждать. Хотя он мне явно льстил - после второго обращения, по местным меркам мне перевалило за тысячу.
- Если не верите, проверьте, - глухо сказал он. - Этими... вашими биометодами. Я никому ничего не говорил. Кому мне говорить?
Он посмотрел на стол, ничего там не увидел и решительно налил себе третью рюмку. Если не остановится, придется постелить ему в коридоре, подумал я. Кухня слишком мала.
- Иван, я родился здесь и живу уже сорок три года, в этой стране. И так и умру, а она все будет стоять и стоять. Она отняла у меня родителей, я вырос в детском доме. Она поломала мне жизнь, не дала сделать нормальную карьеру. Девушка, которую я любил... Хотя, наверное, про девушку это я зря. Скорее всего, у нас не сложилось совсем по другой причине, кто знает? Я ведь до сих пор люблю ее.
Он одним махом опустошил рюмку и со стуком поставил ее на стол.
- Неприятно смотреть на пьяного, да, Иван? Но так мне легче. Десятки миллионов расстрелянных, еще до войны. Тридцать миллионов погибших в войну! Проклятая страна, моя Родина! Все вокруг рушится, а она стоит, как незыблемый утес. И будет стоять еще тысячу лет.
Я посмотрел на него. Да нет, это же Россия, здесь так быстро не пьянеют.
- Если вас это немного утешит, ей осталось стоять от силы года полтора, - равнодушно сказал я. - Но вы перехлестываете, не было до войны никаких десятков миллионов. За десять лет чуть больше шестисот тысяч, вместе с уголовниками. Хотя, разумеется, это тоже не мало. Вам просто голову задурили. Эмоции - плохая подпорка для разума.
- Подождите... Вы что, не шутите? Насчет полутора лет?
- Нет. Полтора года, плюс-минус пара месяцев. Верите?
Он глубоко вздохнул.
- Верю. Вот это да! Новость, так новость! Только я не понял насчет эмоций.
- Долго объяснять. Но пройдет еще лет десять-пятнадцать, и вы будете вспоминать эту проклятую страну с ба-альшой ностальгией. Однако, если честно, у меня иные проблемы.
Он помотал головой.
- Хорошо. Но потом вы мне расскажите?
Я индифферентно кивнул головой. Отчего же не рассказать. Расскажу, мне не жалко.
- А теперь давайте начистоту, Иван.
Я вздохнул, встал и прошелся по кухне. На секунду мне даже стало его жалко.
- Мой рассказ будет предельно коротким, Марк Борисович. Я здесь, если так можно выразиться, пролетом. И летели мы, если честно, совсем не к вам. Как говорят у вас, отстали от поезда. То есть от ракеты, если вам так привычнее. Хотя это была совсем не ракета.
Он посмотрел на меня.
- Поверьте, у нас нет недобрых намерений ни к вам, ни к вашей стране. Даже ко всей вашей планете.
Глаза его начали медленно круглеть.
- Их нет и к вашей большой солнечной системе. И даже к вашему ма-аленькому кусочку галактики, на который наложен строжайший Карантин. Да, да, вы живете за загородкой. Об этом мы тоже поговорим, только в другой раз. У меня здесь одно единственное дело - выбраться. И еще. Нужно закончить то, что я начал, вот тогда я и исчезну. Навсегда. Но если я не смогу закончить вовремя... Тогда всем вам придется плохо. Не вам лично, а всем пяти с небольшим миллиардам здешнего населения16. И это уже не догадки, а непреложный факт.