Княжич тосковал.
Его устоявшаяся спокойная жизнь вдруг треснула до основания.
В эти дни он чувствовал себя очень одиноким, будто отрезанным от всех. Эрик вспоминал жену, о которой так быстро забыли окружающие, тяготился положением правителя, от которого постоянно чего-то ждут, но больше всего удручала княжича собственная беззащитность перед незнакомой магией. "Проклятые браслеты, будь они неладны!" - злился Эрик, но в конце концов признал очевидную истину - любой человек, независимо от его положения, может быть уязвим.
"С магией я ничего поделать не могу, - успокаивал себя княжич. - Илиана заверила, что подобных амулетов больше нет, это был единичный случай и Шао подобного больше не допустят. Ладно, поверю. Но вот, что мне делать с этими...?" - Эрик взглянул на мнущихся у двери бывших друзей и скривился. Отто, Гарош и Вень-Ли стояли, опустив головы, и молчали.
- Ну? - тихо спросил княжич. - Чего явились?
- Прости, Эрик, - подал голос Гарош. - Многоликий попутал.
- Мы виноваты, признаю, - вторил товарищу Вень-Ли, - и нам страшно стыдно.
- А я поддержал идею с рудниками лишь для того, чтобы тебе досадить, - признался Отто. - Противно было смотреть, как ты превратился в слюнтяя и дурака. Но я даже представить не мог, что эта стерва тебя заколдовала.
- Да? - сморщил нос Эрик. - А подойти и поговорить со мной было сложно?
- Я говорил, но ты не слышал, тем более Флавия всегда ошивалась рядом, щебетала и строила глазки, ты от неё не отходил ни на шаг! - выкрикнул Отто. - Я был так зол! И мне было больно! Вот и захотелось сделать также больно тебе. Дурак!
- Я?
- Ты - нет, мы дураки, - и он кивнул на стоящих рядом товарищей. - Мы тебя не поддержали, когда ты твердил, что смерть Инис была не случайной, мы говорили - остынь и забудь, словно это мелочь, подумаешь? - Отто вздохнул. - Поэтому ты в одиночку решил выяснить, что произошло с твоей женой, надеясь выпытать у Флавии правду.
- Не знаю, почему, но мне показалось, что твоя новая фаворитка обосновалась во дворце навсегда. Тем более, она уверяла, что вскоре станет нашей новой княжной, а ты подтверждал все её слова, - добавил Гарош. - Мир словно перевернулся вверх ногами. Ну мы и решили - надо уехать из Сванска и заняться каким-нибудь делом. А что рудники? Так я собирался работать честно, отдавая государству всё положенное и платя налоги до последней монеты.
- И вправду, дурак, - вздохнул Эрик. - Добыча драгоценных руд и металлов - прерогатива королевства и только в Пейне решают, что и как добывать. Сванск предоставляет лишь рабочую силу.
- Ну-у, - мужики пожали плечами. - Погорячились, бывает.
- Мы по-прежнему твои друзья, Эрик, - шагнул вперёд Отто. - Эти дни я постоянно думаю, что подвёл тебя в самый сложный момент. И если ты прогонишь нас и не захочешь больше знаться, я пойму, заслужил. Единственное прошу - прости. Гарош прав, нас словно Многоликий попутал, мы много пили, дурили и психовали, пытаясь добиться от тебя хоть какого-то вразумительного объяснения происходящему. А когда поняли, что эту стену не пробить... - он махнул рукой. - Что уж там, дураки, как есть.
Княжич отошёл к окну и взглянул на Сванск, лежащий перед глазами, отсюда - с верхнего этажа дворца открывался замечательный вид на любимый с детства город. И Эрик вдруг понял, что в его душе появилась маленькая капелька надежды и мир не так уж чёрен, как казалось ещё час назад.
- Мне нужно время, - княжич повернулся к друзьям и кивнул им на двери. - Я не отставляю вас от двора и не буду наказывать, но вы честно ответите на все вопросы дознавателей.
- Обещаем, - дружно заверили мужики. - Готовы оказывать любую помощь. Если что-то нужно, только скажи, Эрик. Мы готовы сделать всё, что пожелаешь и даже больше.
Друзья расшаркались, уверяя княжича в своей дружбе, и наконец удалились, а в дверь кабинета тихо проскользнул глава службы дознавателей и, молча поклонившись, подал правителю небольшое письмо.
- От Шао Илианы, - сказал Фергус и замер, наблюдая за лицом княжича, когда тот ломал печать и разворачивал лист бумаги.
"Эрик! - гласило письмо. - У меня завтра день рождения.
Приглашаю.
Будет интересно.
Приходи один.
Илиана".
Княжич поднял ошарашенный взгляд на Фергуса, но сказать ничего не успел - висящая на шёлковом шнуре печать вдруг пискнула и в секунду съела собственное письмо, вспыхнув синим пламенем.