Тем странно выглядело предоставление ей в личное пользование, боевого самолёта, который с горем пополам сумел дотянуть на изъеденных пылью двигателях до базы ВМС США Стоун Бич, и грохнуться на её взлётную полосу, окутанный густым облаком едкого дыма. Она откинулась в кресле и закрыла глаза. А вспомнив – улыбнулась:
Мокрое от пота лицо молодого пилота. Он тогда стянул с себя лётный шлем и вопреки всем инструкциям набрал в грудь опасного воздуха. От него, любой бы дозиметр сразу накрылся медным тазом, а ему хоть бы хны… Он тогда на неё оглянулся, задорно ей подмигнул и заулыбался, по-детски так, счастливо. Радовался, что уцелел. А ведь верно… к чертям все инструкции. К чертям все условности. Сейчас важно одно – он жив. Глоток воздуха, биение сердца – вот что действительно важно, а не инструкции, писанные в уютной тиши штабных кабинетов.
Вертолёт здорово качнуло. Что-то грохнуло в правый борт, и мелкой дробью забарабанило по фюзеляжу. Васкес открыла глаза.
Вновь из-за перегородки выглянул пилот.
– Вулкан шалит! – проорал он. – Всё о’кей, братишки, не стоит беспокоиться! На этой неделе он стал активнее!
«И чего он так надрывает голос? – с раздражением подумала Васкес. – Коммуникаторы работают отлично. Можно и не кричать».
Машина резко накренилась на правый бок и круто ушла влево, отчего ремни безопасности от возросшего веса бронекостюмов едва у них не полопались. Васкес снова выглянула в иллюминатор.
К своему удивлению она обнаружила, что вместо багрового снега, под днищем машины теперь чернеет вода. Белые барашки волн, серой лоскутной дымкой клубились над океаном и подхваченные ветром уносились прочь, обволакивая горизонт сизым туманным маревом. А вдали, утопая в клубах ядовитого дыма, сиял вулкан. По его крутому конусу, исчезая в облаках пара, к воде струились потоки лавы, чтобы подняться уже новым островком среди этого холодного арктического безмолвия.
Опустив на глаза мини-экран, Васкес сверилась с положением машины. Что-то здесь было не так.
– Ты куда нас завёз, Остин? – прокричала она в интерком, посчитав, что пилот сбился с курса. Но тут же мысленно себя одёрнула: «Чего так орёшь, дура?», подумала она и вновь сверилась по карте. Кажется, пилот всё же что-то напутал. – Я к тебе обращаюсь, или как?
– Не паникуй, капитан, всё в порядке, – отозвался первый пилот. Он даже не удосужился выглянуть. – Тебя сколько у нас не было? Месяца два? Здесь мы потеряли пятьсот морпехов. За пятнадцать минут суша ушла под воду. Вот такие дела… Не спасся никто.
Васкес замолчала, подумав, как много изменилось с тех пор, когда она в последний раз бывала в этих местах. А за бортом, словно малиновые росчерки метеоров опадали в море крупные вулканические бомбы, оставляя после себя крохотные из-за высоты фонтанчики воды. Сверху всё выглядело очень красиво, но от этой красоты ей становилось дурно. Подкорректировав курс, пилоты уводили машины подальше от этого опасного явления.
Мысли калейдоскопом вновь завертелись в её голове. Она снова вспомнила всё произошедшее с ней, начиная с того момента, когда покинула чудом уцелевший самолёт.
– Извините за неудобства, сэр. Как долетели, сэр? – хлопотал тогда возле неё встречающий морпех. – Где ваши вещи… извините, мэм? – наконец разглядев, кто перед ним, сконфузился он. Боже, как же давно это было…
Из-за защитного шлема она не могла видеть его лица, но готова была поклясться – он покраснел. Упругие порывы ветра несли по бетонке хлопья пепла, вперемешку с радиоактивным снегом и норовили сбить её с ног. Освещённая прожекторами база еле угадывалась вдалеке. А её чернеющие сегменты казарм едва различались в снежном мареве, и не столько из-за расстояния, сколько из-за непрекращающейся долгие месяцы метели. Поэтому, чтобы добраться до неё пешком, не могло быть и речи.
Посланная для встречи машина, заплутала неизвестно где. Застряла среди сугробов прифронтового аэродрома. Но всё разрешилось само собой, и довольно-таки быстро.
Командный блок, куда она подкатила на допотопном «Хаммере», стоял особнячком от жилых модулей, с виду очень похожих на перевязанную шнурочками варёную колбасу, и был окружён тройным кордоном охраны, состоявшей из бесчисленных рядов колючей проволоки и наблюдательных вышек, за череду которых её пропустили без особых проблем.
Дезинфекционный контроль. Новенький полевой костюм, сразу же принявший форму её тела, и весело поблёскивающий металлопластиковым покрытием. Вот вроде бы и всё, чего ей не хватало для хотябы видимого ощущения внутреннего комфорта.
На ожидание вызова начальства, у Васкес нет терпения. Поэтому она решила сделать невинную физиономию и под видом доклада свалиться на голову горячо любимому генералу. Так сказать, внезапно и без приглашения. Хотя ясно как божий день, Лоусон на это не купится. Но Васкес не стала заморачиваться подобным пустяком. Наплевав на бурные протесты адъютанта, она вломилась к генералу (благо, что память о ней ещё не остыла), и, преданно глядя ему в глаза, отдав честь, дико заорала:
– Капитан Васкес, сэр! Прибыла в ваше распоряжение, сэр!
Протянув пакет, она застыла в ожидании, пожирая глазами горячо любимого генерала. Лоусон не глядя на него бросил его на стол и, едва сдерживая улыбку, окинул её оценивающим взглядом. Васкес напряжённо молчала. За последние три месяца, пока её здесь не было, он нисколько не изменился. Всё такой же поджарый, невысокий и по-военному прямой как жердь. Может, только глаза... В них она уловила усталость.
– Как долетела? – хрипло поинтересовался он.
– Спасибо, сэр. Хреново, сэр.
Лоусон оглядел её с головы до ног. В глазах, озорные чёртики.
– Что так?
Васкес растерялась. Она не знала, стоит ли ему говорить всю правду. Решившись, она всё же заорала:
– Всего час на сборы, сэр. Пинок под зад, и на соплях по ветру! – прокричала она на одном дыхании. – Чуть не угробились, сэр. Пилот, наверное, штаны стирает.
– Так долетела же…
– На том спасибо, сэр.
Васкес передёрнула плечами, вспомнив, сколько натерпелась страху, когда двигатели самолёта, наглотавшись пыли, начали давать сбой. А под крылом – бесконечный океан.
Лоусон взял со стола грифельный карандаш и быстро им завертел промеж пальцев. Генеральские апартаменты отапливаются ни чета солдатским, но всё равно, холод в помещение стоит собачий. А на морозе никакие ручки не пишут.
Узнав его старую привычку, Васкес не сдержала улыбки. Он всегда так делал, когда о чём-то сосредоточенно думал. Вопрос времени, когда генерал разродится драгоценной мыслью.
Васкес ждала – Лоусон тянул. Ходил вокруг да около. Расспрашивал, как ей жилось в Австралии, часто ли там трясёт и не злится ли она, что он её выдернул из тёпленького местечка? В ответ Васкес отбрыкивалась скупыми шаблонными фразами, в душе проклиная его за медлительность, чувствуя, что эти расспросы являются лишь прелюдией перед чем-то очень важным, очень серьёзным.
Ещё в самолёте она прикидывала, для чего могла потребоваться её задница на прежнем месте службы. И причём, так срочно. Но никакой разумный ответ в голову ей не приходил. А генерал всё прощупывал, задавая, кажется, не значимые вопросы.
Пол у неё под ногами чувствительно содрогнулся. Тоскливо зазвенел хрустальный бокал – позволительная лишь генералам роскошь. Васкес забыла, когда в последний раз видела дорогую посуду. Генерал тревожно взглянул куда-то вверх, вероятно, сверяясь с поступившими к нему сведеньями, и тихо присвистнув, поглядел на неё:
– Ого, снова пять баллов? Это уже третье за последние сутки. Похоже, скоро придётся свёртывать базу.