- А вот это уже впечатляюще! - хохотнул Рик.
Амитта белозубо улыбнулась, кокетливо склонила голову. Ну ладно, если не злиться, то Рик вполне себе ничего. Гладко выбритые лапайезские мужчины в рубашках, штанах на подтяжках и с кучей предрассудков относительно хиннов всегда казались девушке немного нелепыми. Но зато у Рика были ярко-голубые глаза, точно волна на мелководье в солнечный день, и это было красиво. И голос, обволакивающий шёлковый тенор, каких она в жизни не слышала. Пожалуй, хотя бы ради этого стоит поддержать беседу.
- Туристы обычно не забираются дальше столицы. Зачем ты едешь в Пуджами? Городок маленький, смотреть особо не на что.
- Учиться. В Лапайезе уже каждый пятый - кондитер. На любом углу кафешки с бланманже, пирожными макарон и эклерами. Захотелось, знаешь ли, разнообразия. Нашёл в журнале кондитера из Пуджами - Манно зовут. Написал письмо... На самом деле три письма, и он согласился меня поучить.
Амитта рассмеялась:
- Ну, держись, он тебе устроит. Я живу напротив кондитерской Манно, с самого детства слушаю его ор по поводу и без. Но готовит он действительно божественно.
Амитта проболтала с Риком до самого вокзала Пуджами. Поезд остановился, и его тряхнуло. Не обычный толчок при торможении, а что-то посильнее. Пассажиры встревоженно завертели головами и посыпались на платформу, как крупа из дырявого мешка. Амитта спрыгнула вслед за Риком на перрон, и асфальт у них под ногами начал дрожать и лопаться.
- У нас не бывает землетрясений! - беспомощно пискнула девушка.
Люди в панике шарахались от трещин, прорезавших платформу, вставали на четвереньки, чтобы не упасть. Глубоко из-под земли слышалось глухое клокотание, точно из груди больного бронхитом.
А потом всё закончилось. Безмятежное южное солнце как ни в чём не бывало выглянуло из-за облака и осветило вздыбленный асфальт. И статую перед вокзалом.
Гранитное изваяние с телом могучего мужчины и головой слона теряло обычный серый оттенок. От ступней вверх поднимались цвета, окрашивались золотом сандалии, розовела кожа на щиколотках, шаровары становились пурпурными, и так до самых кончиков белых бивней.
Забыв о Рике, Амитта побежала к постаменту, на котором стоял человек-слон. Во время землетрясения кусок гранита откололся и обнажил чёрный камень, такой же, как на вокзале в столице, как в сотнях других точках касания. Крошечное слуховое окно в мысли обитавших под землёй дэвов. Амитта притронулась к его прохладному боку, и слоновья голова зашлась в безумном хохоте.
Вот они, перемены. И хорошего от них ждать, похоже, не стоит.
2
Первые дни в Пуджами Эмерику было некогда даже вспомнить о землетрясении или расцветшей дивными красками статуе. Манно-джи гонял его, как паршивого поварёнка. Сутками парень, и без того изнемогающий от местной жары, парился на кухне: мыл тарелки и противни, тёр столешницы, ножи точил - словом, делал всё то, что мастер, видимо, считал ниже своих способностей и талантов. Только через неделю Рику было дозволено не просто краешком поучаствовать в процессе, а прямо-таки взяться за приготовление собственноручно.
Он дико волновался. Зря, наверное, ведь всё шло вроде бы неплохо. Парень зачерпнул ложкой булькающее масло, проверить, появилась ли жидкая янтарная фракция, когда на плечо вдруг опустилась тяжёлая смуглая рука. Рик чуть кастрюльку на себя не опрокинул. Манно-джи только неодобрительно дёрнул чёрными усами.
- У тебя маш горит, - сказал он с сильным акцентом и сложил руки на груди, явно не собираясь помогать.
Рик бросился к плите вытаскивать громадный чугунный противень, на котором матовыми бусинами рассыпался горошек. Не золотистый, как должен был, а бронзовый.
Вот же. Не иначе кто-то ночью пришил на место его умелых рук две закорючки. А заодно и голову приставил от недотёпы-ученика. Рик оставил маш сушиться и принялся нарезать миндаль с кешью. Нож дрогнул в пальцах, норовя отхватить верхнюю фалангу.
Это всё нервы. Чужая страна, чужие люди, чужой язык. Кто угодно на его месте забыл бы не то что профессию, а в какой руке ложку за обедом держать.
В столице было проще. Любовь к туристам, а вернее к их денежкам, легко выскакивающим из кошельков, способствовала доброжелательности. Купить, договориться, узнать дорогу - Рик мог получить любой ответ, да ещё и в улыбку завёрнутый. Только вот Манно не жил в столице. Провинциальный же Пуджами чихать хотел на чужака, который только и мог, что ломано выкашлять пару слов из разговорника.
Рик погрузил пальцы в горку молотого кардамона и втянул носом пряный сладковатый аромат. И как только умудрился вылущить его из скорлупки туго переплетённых запахов кухни? Вспомнился поезд, вспомнилась Амитта.