Выбрать главу
Среди городового пепелища Сидят три старые бабы, По мёртвым кричат да воют, Клянут с горя небо и землю. Увидели старухи Авдотью: — Горе нам, жёнка Авдотья! Были немилые гости, Приходил царище татарский Со своею Синею ордою, Наливал нам горькую чашу. Страшен был день тот и грозен. Стрелы дождём шумели, Гремели долгомерные копья. Крепко бились рязанцы, А врагов не могли отбити, Города Рязани отстояти. Убитых река уносила, Живых Орда уводила. Увы тебе, жёнка Авдотья, Увы, горегорькая кукуша! Твоё тёплое гнёздышко погибло, Домишечко твоё раскатилось, По камешку печь развалилась. Твоего-то мужа и брата, Твоего-то милого сына В полон увели постылый.
И в те поры Авдотья Рязанка Зачала лицо своё бити, Плачем лицо умывати, Она три дня по пеплышку ходила, Страшно, ужасно голосом водила, В ладони Авдотьюшка плескала, Мужа и брата кричала, О сыне рыдала неутешно. Выплакала все свои слёзы, Высказала все причитанья.
И после этого быванья Вздумала крепкую думу: — Я пойду вслед Орды, Пойду по костям по горелым, По дорогам пойду разорённым. Дойду до Орды до проклятой, Найду и мужа и брата, Найду своего милого сына!
Говорят Авдотье старухи: — Не дойти тебе Орды за три года. Пропадёшь ты, жёнка, дорогой, Кости твои зверь растащит, Птицы разнесут по белу свету.
Говорит Авдотья старухам: — То и хорошо, то и ладно! Дожди мои косточки умоют, Буйные ветры приобсушат, Красное солнце обогреет.
Говорят Авдотье старухи: — В Орде тебе голову отымут, Кнутом тебе перебьют спину. — Двум смертям не бывати, А одной никому не миновати! — И пошла Авдотья с Рязани: Держанный на плечах зипунишко,[62] На ногах поношенны обутки. И поминок[63] добыла своим светам: Пояса три да три рубахи. — Найду их живых или мёртвых, В чистые рубахи приодену.
Шла Авдотья с Рязани, Суковатой клюкой подпиралась. Шла она красное лето, Брела она в грязную осень, Подвигалась по снегу, по морозу. Дожди её насекают,[64] Зимние погоды заносят. Страшно дремучими лесами: В лесах ни пути, ни дороги; Тошно о лёд убиваться, По голому льду подаваться. Шла Авдотья с Рязани, Шла к заре подвосточной, Шла в полудённые страны, Откуда солнце восходит, Смену несла своим светам: Три пояска да три рубахи. Шла, дитя называла, Мужа и брата поминала. Тогда только их забывала, Когда крепким сном засыпала. Шла Авдотья близко году, Ела гнилую колоду, Пила болотную воду. До песчаного моря доходила. Идут песчаные реки, Валится горючее каменье, Не видать ни зверя, ни птицы; Только лежат кости мёртвых, Радуются вечному покою. В тлящих[65] полуденных ветрах, В лютых ночных морозах Отнимаются руки и ноги, Уста запекаются кровью.
И после этого быванья Веют тихие ветры, Весна красна благоухает, Земля цветами расцветает. Жёночка Авдотья Рязанка На высокую гору восходит, Берега небывалые видит: Видит синее широкое море, А у моря Орда кочевала.
За синими кудрявыми дымами Скачут кони табунами, Ходят мурзы-татаре,[66] Ладят свои таборы-улусы.[67] Тут-то Авдотью увидали, Врассыпную от неё побежали: — Алай-булай, яга-баба! — Алай-булай, привиденье! — Голосно Авдотья завопила: — Не бегайте, мурзы-татаре! Человек я русского роду. Иду в Орду больше году, Чтоб вашего царя видеть очи.— И в ту пору, и в то время Авдотью к царищу подводят. Блестят шатры золотые, Стоят мурзы на карачках, Виньгают в трубы и в набаты, Жалостно в роги играют, Своего царища потешают.
вернуться

62

Зипун — кафтан крестьянского сукна с большим воротником.

вернуться

63

Поминок — памятный подарок.

вернуться

64

Насекают — секут, стегают.

вернуться

65

Тлящий — растлевающий, разрушающийся.

вернуться

66

Мурзы, мурзы-татаре, мурзы-уланые — так называли русские монголо-татарских начальников.

вернуться

67

Улусы — кочевые стойбища Орды.