Юрок смотрел на всё это, открыв рот. Он был заворожен этим чудом. Компьютер делал это сам, помимо всякой программы, отключенный от сети.
Голова на экране вдруг распахнула глаза, открыла рот и провещала металлическим голосом:
— Привет, юзер. А вот и я.
Вслед за чем, покряхтывая и приборматывая что-то, полезла наружу.
Юрок какое-то время, надо сказать очень короткое, смотрел, как из экрана головой вперед прёт этот компьютерный человек, потом заорал недуром и, опрокинув кресло, на котором только что сидел, выскочил на улицу. Вслед за ним выбежал и Кирилл.
Выбравшись из монитора и оказавшись ростом с ребенка, виртуал начал, отпыхиваясь, ибо это было делом нелегким, раздаваться в объеме, пока не превратился в двухметрового, по погоде одетого, то есть в майке и джинсах, атлета с несколько картинным мужественным лицом.
Следующим его действием было то, что он включил системный блок, и следующий виртуал выскочил из монитора наружу легко и быстро, будто намазанный мылом. Вытянувшись вверх и раздавшись вширь, он оказался ростом пониже первого, но помассивнее и постарше. Во рту у него сверкал золотой зуб, он был в светлом костюме и при галстуке.
Первого звали Джадфайл, второго Шурфейс.
Затем пришла очередь еще троих виртуалов.
Спрятавшиеся в продуктовом магазине Юрок и Кирилл видели, как из торгового зала пёстрой группой вышли пятеро верзил, но не осмелились вернуться, и поспешили туда лишь тогда, когда в дверь зала, оглядевшись по сторонам, не шмыгнул давешний пацан-ротозей. Ждал, поди, своего часа.
Между нами говоря, этот виртуалом не был, но когда Юрок с Кириллом ворвались в помещение, пацана там не было. Равно как не было пары компакт-дисков с записями Х.Иглесиаса и группы «Руки вверх», а также коробки с десятью чистыми дискетами. В закрытой на замок стеклянной витрине имелась иззубренная дыра — как раз напротив полки, на которой стояли вышеупомянутые диски и дискеты. На полу среди осколков стекла валялась половинка кирпича. Куда девался пацан, было непонятно — другого выхода вроде бы не было. Хотя нет, был. Окошко под потолком в сортире, куда взрослый бы не пролез по габаритам, а юркий шкет мог проскользнуть, забравшись предварительно на переднюю стенку кабинки.
Так оно и оказалось…
Дом номер 66 был поставлен страшно умными людьми. Лавка у первого подъезда всегда была в тени, и лишь только два часа — с двенадцати до четырнадцати — её прожаривало солнышко. Но в это время бабушки там не сидели. В это время начинался обед, нужно было разогревать щи, супы, котлеты, либо же строгать овощи в окрошку. В это время дел хватало — приходили подзаправиться отпрыски, если, конечно, работали рядом, прибегали поцарапанные, черные, как головешки, внучата — похватать вкусненького, чтобы в животе лягушки не квакали, да и самим нужно было поддержать тонус. Если не шамать — долго ли протянешь? А потом, когда все разбегались, можно было всхрапнуть часок-другой. После семидесяти оно не вредно. Так что когда бабушки вновь собирались на своей боевой скамейке, солнца там уже не было.
Вот такой он был — дом номер 66, не чета другим, где скамейки всегда были на солнцепёке.
Вдобавок вокруг него всё время кипела жизнь, не нужно было и в центр ехать.
В частности, бабушки запротоколировали, что в 10.30 в подъезд зашли двое одинакового телосложения, оба на голову ниже Гришуни, но тоже лбы здоровые, один с длинной мордуленцией, другой с широкой, и вроде бы как нырнули в подвал. Сквозь запертую дверь. Этот момент все как-то пропустили, одна лишь Ларионовна божилась, что так оно и было. В 10.40 они вышли из четвертого подъезда. То ли по крыше перебежали, то ли и в самом деле по подвалу шастали.
В 11.00 подошла группа из трех человек, все в черный рубашках и черных портках. Цедя слова, один из них осведомился, не видел ли кто из дам двух мужчин в полосатых рубахах с черной палкой. Были двое в полосатых рубахах, ответили бабки вразнобой, но без палки. Потолклись малость в подвале, и ушли. Минут уж двадцать, как ушли. А подвал, между прочим, заперт. И как они в него просочились?
Перед другими, исключая милицию, бабки бы нипочем не раскрылись, а тут сразу ясно было — сыщики, с которыми шутить лучше не стоит. Лучше всё сразу доложить.
— Раз ушли, значит остались, — непонятно сказали трое и проследовали в подвал сквозь закрытую дверь.
И больше оттуда не вышли, сколько бабушки ни следили. Между прочим, Ларионовна, которая, видя, как ловко это получается у других, тоже попыталась просочиться в дверь, раскровенила себе нос и пошла ставить примочку, покинув свой боевой пост, находиться на котором час от часу становилось всё интереснее — вокруг дома номер 66 кипела какая-то странная насыщенная жизнь. По одному, по двое проходили мимо или же мелькали в отдалении сыщики в черном. Порой рядом с ними были пузатые коротышки. Разочек наблюдалась совершенно смехотворная картина: от одного из таких коротышек улепетывал здоровенный верзила в красной майке и синих джинсах. Он выскочил из-за угла соседнего дома, пересек по диагонали двор, сигая, как конь, через попадающуюся по дороге метровой высоты ограду, и исчез в прогале между домами. Человечек, которому приходилось искать калитки, поскольку сам он ростом был чуть выше ограды, семенил вслед за ним и, как ни странно, отставал ненамного.