— Этак никаких патронов не напасешься, — озабоченно произнес Антон, привыкший укладывать противника одним выстрелом.
— Шмотки подобрал? — осведомился Толян. — Тогда топаем за стволами. Заодно и патронами разживемся.
На выстрелы прибежали Ремизова с Буханкиным и уставились на расстрелянный компьютер, от которого живого места не осталось. Действительно, было чему удивляться. Ладно бы стреляли друг в друга, а то ведь расколотили красивую и наверняка дорогую, как всё в этом доме, вещь. Зачем? Это для них было странно и непонятно.
— Линяем, — сказал Толян. — Пока менты не прикатили.
После этого он вышел, совершенно упустив из вида, что раскуроченный компьютер, стоящий на деревянном столе, не выключен…
23 июня 1999 года ознаменовалось не только тем, что из мониторов на свет Божий косяком полезли виртуалы, но и тем еще, что компьютеры, поначалу те, которые были подключены к сети Интернет, а затем прочие, задействованные в других сетях, самым натуральным образом взбесились. Представьте себе, какая свистопляска началась на валютных биржах, в банках, на предприятиях со сложным производством. На одном из предприятий, например, роботы самостоятельно начали изготавливать металлопластиковых воинов с крупнокалиберным пулеметом во лбу и размещенной в брюхе, сложенной спиралью лентой с патронами. Кто-то из администрации вовремя выключил конвейер, а то часть воинов уже была на стадии завершения. Некоторые из банковских умельцев, воспользовавшись неразберихой, умудрились открыть себе по нескольку счетов и перекачать туда бюджетные деньги. Вакханалия продолжалась с полчаса, потом всё восстановилось. Правда, к этому моменту многие биржи, банки, фирмы и фирмочки успели временно закрыться.
Но это еще было полбеды. Основная беда, о которой пока мудро помалкивали военные, заключалась в том, что они фактически потеряли контроль над системами управления наземным и космическим оружием…
Людей в черном в городе становилось всё больше, и не замечать их было уже нельзя. Возможно, это была какая-то банда, возможно — члены какой-то партии с коричневым уклоном. Вместе с ними порой имели место карлики, но чаще всего карлики эти действовали сами по себе, обязательно куда-то спеша, обязательно вредя там, где было много компьютеров.
Один из информаторов лично наблюдал, правда издалека, как карлик, столкнувшись на углу с втрое выше его верзилой, произвел какую-то молниеносную манипуляцию, как бы перекрестив верзилу, а если точнее — нарисовав перед ним в воздухе букву «Z», после чего верзила исчез.
Информатор долго колебался — сообщить или не сообщить об этом в органы, но потом, вспомнив о содержащемся в подписке требовании уведомлять контролирующую службу о каждом нестандартном факте, каким бы абсурдным он ни был, сообщил.
Были и другие факты, говорящие о том, что в городе происходят какие-то странные события, но в целом, если применить статистику, все эти события укладывались в тот процент, который был отведен под разряд аномальных происшествий.
Вот, скажем, исчезновение девяти карт из лабораторного сейфа. Тех самых карт, уже прошедших предварительный анализ и ожидающих анализа более детального, на предмет наличия каких-нибудь голографических матриц или еще чего-нибудь подобного — люди-то видели, что там не цветной узор, а схема с красным крестом против первого подъезда дома номер 66. Исчезновение из закрытого на ключ сейфа. Аномалия? Аномалия.
Карлики, громящие магазины по продаже компьютеров. Одновременно в ряде городских районов. Аномалия? Еще бы.
Ночная драка в «Крайслере». Что может быть аномальнее? Участники операции, разумеется, утром же, добровольно, прошли тестирование у психоаналитика, не выявившее никаких отклонений. То есть, получалось, что пятеро психически здоровых, абсолютно вменяемых офицеров службы безопасности во время операции затеяли между собой драку. Грязно ругаясь при этом. Нонсенс? Нонсенс.
Теперь еще этот карлик, этот Зорро со своей буквой «Z», уничтоживший верзилу.
Было от чего голове пойти кругом.
Маша Кибиткина положила карандаш на лист бумаги, на котором только что начертала все эти воляпюки, сладко, со стоном, потянулась и зевнула.
В ту же секунду в её кабинет вошел подполковник Ларин, который, во-первых, в её кабинет никогда ранее не входил и, во-вторых, как известно, сидел у себя с Нелюбиным.
Сделав вид, что не заметил, как Кибиткина зевает на рабочем месте, он сказал:
— Есть дело.
Одетая в легкий сарафан с затрапезной хозяйственной сумкой, в которой лежали колготки, кофточка, кошелек и бутылка вина «Улыбка», Маша сошла на автобусной остановке. Лыково находилось в стороне от трассы, но, как объяснили в автобусе, от остановки до него было рукой подать — лужком-лужком, через речку, и вот оно, родимое. Места расчудесные, соловьиные.