Петька весь внимание. Любит он слушать про гражданскую войну. И видит уж он, как тот Петька переплывает через быструю речку Тартас и сообщает партизанам о белогвардейском отряде, что зверствует в их Ключевой. Потом он ходит в разведку, приносит важные сведения. Но вот мальчишку схватили колчаковцы и казнили.
Петька давно уж отставил в сторонку кружку с молоком и весь напрягся. Немальчишеская ненависть в нём ко всем врагам Советской власти, что были и что есть теперь. Дед Савелий тоже молчит угрюмо, глубоко затягиваясь табачным дымом. Потом говорит:
— Вот она какая история. Война — дело не шутейное. Тут уж кто кого. Но должны мы их! Верно, Петруха?
— Верно, дедушка Савелий! — И Петька сжимает свой крепкий кулак. — Всё равно мы их, этих гадов фашистов!..
Дед Савелий оборачивает войлоком деревянные колодки, уминает ладонью шерсть, копошится. Петька тем временем засыпает на топчане возле печки тревожным сном.
Просыпается он неожиданно от тихого говора.
В избушке светло. Солнечные лучи весело играют на серой стене, на крашеной жёлтой двери, которая кажется сейчас золотой.
За столиком, тоже залитым солнцем, сидит бригадир Саня Дементьев. Перед ним раскрытая тетрадка, и он в ней что-то записывает карандашом. Горбоносое, худощавое лицо Сани кажется свежим, помолодевшим.
— Молодцы! — одобрительно говорит он. — Восемь пар-это совсем хорошо!
Только теперь замечает Петька сложенные на большом пимокатном столе готовые пары валенок. Дед Савелий опускается с приступка, и в руках у него ещё одна пара валенок. Серых. — Стараемся, Лександр Дементич, — говорит он бригадиру и тут же начинает кусочком пемзы подчищать головки валенок.
— Здорово, пимокат! — приветствует бригадир Петьку. — Ну, как спалось?
— Хорошо, — отвечает Петька. — Во сне на фронте побывал.
— Ну и как, одолел фашистов? — И, не ожидая ответа, бригадир говорит: — Ничего, Петя, сломаем мы и этого зверя. Не на тех нарвался. Сегодня вон по радио сообщили — наши три города освободили, на сто с лишним вёрст продвинулись вперёд. Так что можно считать — в этой победе есть и твоя доля, сынок.
— Ура! — рванулась из Петьки радость. — Пускай наши пимы, Лександр Дементич, и будут подарком бойцам за их победу. Пускай надевают да покрепче бьют врага. Так ты им и напиши. Напиши! — говорит дед Савелий.
А Петька думает, что письмо бойцам следовало бы написать ему, рассказать, как они тут с дедом Савелием стараются, чтобы побольше дать фронту пимов. Но нет ни бумаги, ни карандаша, а просить у бригадира неловко.
Дед Савелий ставит прямо на столик перед бригадиром почищенные им серые валенки и говорит:
— Это вот девятая пара будет.
Бригадир берёт один валенок, с улыбкой рассматривает его, одобрительно качает головой и густо гудит:
— Чи-истая работа! В таких катанках можно аж до самого Берлина. Верно, Петя?
— Вот бы здорово! — говорит Петька и вдруг весь загорается: — Дядя Шура, дайте мне карандаш.
Он вспомнил, что девчонки вышивают на кисетах «Дорогому бойцу» и «Бей крепче фашистов». Это куда сложнее, чем химическим карандашом написать на валенке.
Он тут же берёт со стола валенок, смачивает вверху голенище и аккуратно выводит:
«Товарищ боец, громи фашистов, шагай до самого Берлина!» И чуть ниже: «Петька-пимокат».
След
Кто-то постучал в окно, и бабка Анна прислушалась. Уж не почудилось ли? Нет, опять постучали.
Бабка Анна подошла к окну. Опершись сухими руками о подоконник, посмотрела на улицу и никого не увидела.
Давно уже живёт она одиноко. Много лет назад вот так же постучали в окно и пришло чёрное известие о гибели мужа. В другой раз постучал почтальон — принёс горестную весть: сын Андрей пропал без вести. С тех пор и ждёт она его.
Теперь-то чего уж ждать? Но при стуке всякий раз в слабой надежде вздрагивает сердце.
Полуденное солнце весело играло в луже после недавно прошедшего грозового ливня. Трава под плетнём соседки Акимовны радостно зеленела. Куры греблись деловито в чёрной канаве под самой хатой. Вот взвился на плетень огненно-яркий драчливый петух, затрещал крыльями, закукарекал. Даже через глухие окна был хорошо слышен его протяжный ликующий голос.
Бабка Анна открыла дверь — на крыльце незнакомые ребятишки. Стайка целая. О чём-то между собой переговариваются, на окна посматривают.
— Здравствуйте, бабушка Анна! — почти разом поздоровались они с ней.