— Дно пробито, — заключила я, и правда, днее некуда было, да еще и эти феечки. — Э-э… хватит мельтешить! Фу! Стоять! Смирно!
Не особо я на это надеялась, но феечки замерли. Я сосчитала их — двенадцать штук. Трепыхают крылышками, глазками хлопают, размером каждая с мою ладонь. И как они вообще эту люстру подняли? Я уже не спрашивала, как ее теперь из дыры вынимать. На всякий случай я все же убедилась, что феечки мне не мерещатся: протянула руку и наконец-то успешно пощупала одну, ко мне самую ближайшую. Не сказать, что ей это понравилось, мордочку кривила — вот реально мордочку, не лицо! — но терпела. Живая вроде бы, мягкая, правда, не теплая. Нежить, что ли?
— Мадам Агата! — это уже явно не феечки. Женский голос.
— А? — я встрепенулась и обернулась. Никого. — Кто это сказал?
Но вокруг никаких незнакомых лиц не было, хотя почему-то казалось, что на грохот сбегутся все, даже мертвецы из могил восстанут, но нет. Песец и тот предпочел отсидеться. Откуда-то донесся удивленный вскрик, откуда-то так далеко, что я сделала вид, что ничего этого вовсе не слышу.
— Мадам Агата?
Конечно, я долго могу делать вид, что ничего не вижу и не слышу. Но я отмерла, с тоской посмотрела на свою руку, вздохнула и ущипнула себя еще раз. Первый раз я это проделала, кажется, в тот момент, когда передо мной появилась волчица. Надо было запомнить — почувствовала я что-то или же нет?
Сейчас почувствовала точно, больновато, а стало быть, все это реальность, не сон. Искаженная, странная, с феечками и драконьим огнем, с песцами и голосом в моей голове, но реальность, а не «Красный матрос», которого нет. О как… Мне бы присесть, да только из обозримых мест либо продавленный диван, либо колченогая скамья, и до них еще добраться надо, с места сойти. А у меня тут огонь и феечки, и голос.
Мысль, что вокруг не глюк, я приняла как-то покорно, как данность. А наблюдение за огнем и правда очень успокаивающее занятие. Да и кружащиеся феечки. Правда, они то и дело опускались на пол и там возились с чем-то, дико напоминая ярких попугайчиков, были у нас такие в «Красном матросе», жаль, что недолго… Вспомнив о кончине птичек, а они с таким удовольствием бросались людям под ноги, что мы даже заподозрили в них целеустремленное губительное пристрастие, я тут же уставилась себе под ноги. Может быть, тот, кто орет ниоткуда, орет потому, что я на него наступила?! И тут голос сорвался...
— Ну-ка взяли и повесили люстру обратно!
Нечеловеческий визг с ревом ворвался мне в несчастные уши, которые чуть ли не трубочками свернулись. Феечек словно сдуло — ветерок от визга и правда поднялся неслабый, даже окно где-то хлопнуло. А потом я все так же заторможено наблюдала, как люстра словно сама по себе поднялась вверх, позвякивая висюльками. И пока я медленно, как старинный компьютер с оперативной памятью в двести пятьдесят мегабайт — ну совсем как мой домашний, хоть всплакнуть от тоски! — обрабатывала информацию и пыталась поймать в поле зрения того, кто так эффективно орнул, люстра привесилась к потолку, пламя ушло в нужную трубку, зажглись свечечки… Лепота!
— Мадам Агата, да не расстраивайтесь вы так, — голос раздался справа. Ура, что не из-под ног.
Я вздохнула и почти с такой же печалью, как смотрела на свою зарплату, взглянула на того, кто появился за стойкой. Причем с таким же точно ощущением: вот оно вроде бы есть, а на самом деле и нет.
— Доброй ночи, мадам Агата, — вежливо со мной поздоровалась пустота, в которой медленно проявлялось всякое. Иногда такое, что волосы на голове захотели сползать куда-то к теплому морю и пальмам. То есть подальше.
— А где ты раньше была? — брякнула я в ответ.
Ничего умнее я почему-то сходу и не придумала. Да и спросить, что она такое, тоже бы не помешало, плевать, что не слишком вежливо. Потому что я видела, конечно, детей, больше похожих на старичков, и старушек, которым хотя бы со спины можно было дать лет двадцать, но это?.. То ли девочка, ладно, совсем молодая женщина, то такой престарелый образчик того, что на том свете давно с фонарями ищут или даже с собаками, как особо злостного прогульщика. Волосы то золотистые, то седые, то ли плащ на ней, то ли саван, но вообще существо довольно-таки симпатичное. У фей мордочки были, прямо сказать, немного тупенькие, а это… эта персона располагала к себе внимательным умным взглядом.
— Я всегда на посту, мадам Агата, вы запамятовали? А по поводу фей не волнуйтесь, бывает. Они же глупенькие, им больше одного поручения разом давать нельзя. Вы если что, меня спрашивайте, я давно в «Раздорожье», еще пра-пра-дедушка пра-пра-пра-бабушки деда дядюшки сводного брата отца бабушки вашего папеньки не родился, а я уже на посту была.