И. Иванов:
Господа, я вас категорически не понимаю. Семён Сергеич наш руководитель, так? Вот он во всём и виноват!
С. Капустин:
Тихо! Кажется, я понял. Это не инспекция — это диверсия! Скажите, до приезда мистера модника из 100997 номера были ли жалобы? Были ли поломки в номерах? Дмитрий Алексеевич?
Д. Великий:
Не помню. А раз не помню, значит, не было.
С. Капустин:
И мебель у нас не ломалась, и никогда никого не били. А тут появился этот Захар, и беды пошли одна за другой. И пожар, и обрушение, и побили его, и таракана он нашёл.
Д. Великий:
Вот поганый диверсант!
М. Копакин:
Но подождите! Зачем ему это?
А. Сидоров:
Михаил Евгеньевич, это совершенно неважно. Мотивы интересуют следствие, а мы тут люди приличные. Таки не по понятиям молодой человек поступает, крысятничает.
М. Копакин:
И вы всерьёз думаете, что провинциальный юноша притащился в N, именно в гостиницу «Столицу», чтобы напакостить вам и убить сотни постояльцев, обставив всё несчастным случаем?
С. Капустин:
Ну, во-первых, не «вас», а «нас». Вы с нами в одной лодке. А во-вторых, что там по выплатам родственникам погибших, Абрам Назарович?
А. Сидоров:
Если наша вина будет доказана, что маловероятно, то нас всех четвертуют разъярённые народные массы. Отсюда вопрос: зачем вообще считать?
С. Капустин:
Вы погодите на казнь собираться. Все согласны, что Захар виноват? Вот он пускай и платит всем!
В. Потнов:
И нам тоже.
С. Капустин:
Михаил Евгеньевич, будьте так любезны подняться на сто двадцатый этаж и не пускать постояльца из номера 100997. Мы составим акты, соберём бумаги и выставим этому подлецу счёт!
Захар в номере.
Захар:
Вот тебе раз. Новые этажи — и те обвалились. Жаль, мне не хватает знаний, чтобы помочь раненым. Не таким я N себе представлял. Гостиница, главное, с виду прилежная, красивая, а внутри — как залежавшийся банан. Люди все эти странные: чинят и ломают одновременно. И любезны, и хамят. И обхаживают, и будто избавиться пытаются. Может, ну его, этот город? В гостиницы я больше ни ногой, если не разбогатею. Да куда там богатеть рядовому хирургу? Даже не хирургу, а студенту. Буду из пригорода на учёбу ездить! А что, многие так делают. Сашка ездил, например. Ограбили его правда по пути… В конце концов, какой великий врач не страдал за своё дело и за людские жизни? Мы же принадлежим к касте великомученнических профессий. Или вовсе бросить учёбу? Отец пытался, брат пытался — город всех пережевал и выплюнул. Я ж их копия полная. У нас в роду все мужики похожи. Мама, опять же, рада будет, что я под боком. Если так рассудить: за тысячу рублей в стуки я получил холодную бетонную коробку с матрацем. А в деревне и печка своя и пол утеплили, и мебель вся отцовская — захочешь сломать и не получится. Брат играет на аккордеоне по вечерам. Баня, опять же. Даже она лучше этого номера по всем показателям. Может, возродить культурную жизнь родном краю? А что? Стану писателем. Нет, пейзажистом. Нет! Поэтом! Какое поле у нас в деревне! Такое поле, что грех не быть поэтом при таком поле! Эх, да пошло всё к чёрту! Меня сюда не звали, значит, не нужны им доктора.
Свет клином не сошёлся на «Столице»!
А в деревнях поэту благодать:
Работы нет, есть поле, есть напиться!
Ведь красотища, етить того же мать!
Захар берёт собранный чемодан и сталкивается в дверях с Михаилом Евгеньевичем.
Захар:
Доброго денёчка!
М. Копакин:
Да какой там. Про обрушение слышали?
Захар:
И слышал, и даже пытался помочь. Но не судьба мне, видимо, людям помогать.
М. Копакин:
Не судьба, говорите… Может, Вы и правы. Простите мою бестактность: Михаил. Начальник службы безопасности.
Захар:
Очень приятно познакомиться, Михаил, но я тороплюсь в родную сторонку.
М. Копакин:
Вы простите, что побили Вас на первом этаже. Это целиком моя вина.
Захар:
Ну что Вы, Михаил! Не извиняйтесь! Это Вам спасибо!
М. Копакин:
За что?
Захар:
Благодаря Вашей гостинице я понял, что весь этот город, вся эта инфраструктура — ерундейшая. Можно сказать, что обрёл себя. Я приехал учиться на хирурга, но уже с порога понял, что меня здесь не ждут. Так чего хозяевам глаза мозолить? Может, если бы не побили меня на первом этаже, я бы ещё подумал. А так — однозначно уезжать: риски для жизни громадные.