С. Капустин:
Мария Ивановна?
Захар:
Да, Шейнкман которая. Я спрашиваю: «Отчего в русском городе, в ресторане русской гостинцы нормальной еды нет?» А она мне: «Что в меню сказали внести, то и продаём.» Я, разумеется, в корне не согласный с политикой заведения, интеллигентно попросил сварить пельменей. А она: «С вас триста рублей.» Триста рублей, Семён Сергеевич! При том, что меня обещали накормить даром! Чёрт с ним, заплатил. Как раз триста рублей с собою было, ни больше, ни меньше. А она что?
С. Капустин:
Что же?
Захар:
Подала — за триста-то рублей! — разваренную кашу из теста и перемороженного мяса. И вот ещё. Смотрите, что у меня в пальцах.
С. Капустин:
Что это?
Захар:
Я бы даже сказал, не что, а кто. Это Олег. Я не силён в энтомологии, но невооружённым взглядом видно, что это прусак.
С. Капустин:
Да Вы что! Какая прелесть. А в Пруссии все такие маленькие и рыжие?
Захар:
Это таракан.
Семён Сергеевич отпрыгивает с визгом.
Захар:
И вообще, почему все в этой гостинице называют рестораном обычную столовую?
С. Капустин:
Молодой человек, ну какая же это столовая? Там большими буквами золотом по платине написано: «РЕСТОРАН СВИНОХРЮЧ». И будьте добры, спрячьте Олега…
Захар:
Как будет угодно. Название подобающее, кстати. Да. Но я бы назвал по-другому.
С. Капустин:
И как же?
Захар:
Золотом по платине: «ЖРАЛЬНЯ ХРЮЧЕВА». В итоге я кинул в Марью Ивановну пару неприличных слов, она в меня — пару комков холодного плова, и я ушёл.
С. Капустин:
Правильно я понимаю…
Захар:
Нет, Вы дослушайте! Я пока не закончил. Иду я к лифту. Открывается дверь номера 1019. Есть у Вас хорошие номера, признаю. Такие хоромы бы каждому. Из этой двери повалил дым, музыка и толпа каких-то непонятных мужчин. Меня схватили, даже рубашку порвали, вот, полюбуйтесь! Обшарили карманы, ничего не нашли и ударили меня в глаз!
С. Капустин:
Я так понимаю, Вас не устроило, что плов был холодный, а Ваших карманах ничего не нашли?
Захар:
Вы что, издеваетесь?
С. Капустин:
Отнюдь! Надо же разобраться, чем именно не доволен такой драгоценный гость.
Захар:
Какой такой драгоценный?
С. Капустин:
Хорошего человека издалека видать! Смотрите. Плов мы исправим, я Вам это обещаю, как управляющий, безраздельно занимающий свой пост уже двадцать пятый год подряд. А в номере 1019 живут ценные специалисты, Вы уж извините их. По-русски понимают плохо, к сожалению, зато платить им меньше… В смысле, зато строят хорошо! У них там и инженеры, и архитекторы, и экономисты.
Захар:
Но они меня избили!
С. Капустин:
Но ведь не убили. Они в чужой стране, им тут трудно. Живут они по своим законам. При всём уважении к Вам: имейте уважение, молодой человек! Не стыдно Вам самим?
Захар:
Ничего не понимаю: живут здесь, а русского не знают и законов российских не признают.
С. Капустин:
При всём уважении, опять же: не Вашего это ума дела. Пригласившие их сюда люди — профессионалы. Они точно знают, что делают. Нам эти специалисты новые тридцать этажей в рекордные сроки построили. Да и безопасность у нас на высшем уровне. Вы, видимо, сами их спровоцировали.
Захар:
Но…
Звучит пожарная сигнализация.
С. Капустин:
Не извольте волноваться. Должно быть, учебная тревога. Скоро выключится.
К сигнализации добавляется голос Михаила Копакина: «Внимание, это не учебная тревога, всем покинуть здание». Захар и Семён Сергеевич, спотыкаясь и падая, мешая друг другу, пытаются протиснуться в дверь, в итоге покидая сцену. Свет гаснет. Голос Захара из-за кулис (размышление).
Захар:
«Восхитительно»! Отец без работы восьмой год сидит, брат тоже в деревне прозябает. Образованные люди, между прочим. Не высшее, конечно, но и не начальная школа. Батя такой амбар отгрохал своими ручищами! Красивее даже Дома культуры нашего. А брат — настоящий Кулибин. Всё починить может. А что не может — то просто соберёт из чего-нибудь другого. И русский знают, и в полицию не попадали ни разу. Почему их не приглашают в N? Тут же бесконечная стройка!