Девятко перебил боярин Путята:
— Воевать пойдут все дружинники, и стар, и млад. А ты не по чину вскакиваешь, Девятко. Ты сидишь с дальнего краю, потому помалкивай, пока люди помудрее тебя свое слово скажут.
Девятко покраснел и брызнул слюной:
— Правда, — я девятый сын в семье. Но куда делись мои братья? Они погибли на войнах, а ты и Борислав в это время добро наживали.
— Сядь на место, — вспылил наконец-то и воевода Храбр. — Тут все воины, и у всех гибли отцы и братья — такова наша жизнь. А тому, кто своей жизнью дорожит, тому не место среди нас. Борислав имеет много добра потому, что служит князю давно, раньше, чем ты родился. Будешь и ты хорошо служить, будет и у тебя почет и слава. Вот пойдем на морских разбойников — сможешь показать себя. А пока ты сидишь на этом месте благодаря заслугам твоего отца и братьев.
— А делайте что хотите! — раздраженно махнул рукой Девятко и сел обратно на свое место.
После этого в гриднице повисла тишина.
Подождав немного, Храбр констатировал:
— Что, больше никто не хочет говорить?
Тишина продолжалась.
Выждав немного и убедившись, что желавшие все высказали свое мнение, князь поднял руку и заговорил:
— Бояре, одна ладья с нашим добром — потеря досадная, но не велика. Однако прав Борислав, если волчонок начнет резать овец, то хорошего не жди — подрастет, все стадо перережет. Поэтому лучше убить волчонка, пока он мал. Так и разбойников, надо бить пока их мало, ибо промедлим, так за ними придут и другие, и наши моря и земли мы потеряем. А это — торговые пути и рыболовные места. Словенский народ нам не простит, если мы проспим его владения.
— Верно, — послышался шум со стороны бояр. Некоторые вскочили с криками: — князь, веди нас, мы побьем разбойников.
Как только шум стих, князь обратился к городским старшинам:
— Господа старшины, разбойников немного, всего шесть ладей, и дружина сама готова наказать разбойников. Но думаю, что на Неве пора поставить город, чтобы не пускать в наше море чужих людей. А что вы думаете?
Старшины покряхтели, и тогда поднялся городской глава Богдан. Тяжелый и широкий. Лицо выбрито до красноты.
Он рассудительно заговорил:
— У нас торговли с северными странами почти нет. Что можно у нищих купить? И нам сообщают, что разбойники вырезают местное население на захваченных землях подчистую. Ты, князь, прав, — наказать разбойников надо, чтобы впредь им неповадно было. Море наше, и чужих здесь не должно быть. Поэтому надо побить шайку морских людей наголову, чтобы и следов их не осталось. А город ставить на Неве — дело серьезное, большие расходы, а прибылей не видно, — надо еще подумать.
— Добре, думайте, — согласился князь Буревой и продолжил: — Людей в поход просить не буду, понимаю — нехорошо отрывать их от дел, когда урожай с полей собирать надо. Но кораблей с гребцами дайте нам.
Богдан оглянулся на старшин и спросил:
— Господа старшины — дадим дружине корабли?
Старшины кивнули шапками.
— Дадим. Отчего же не дать.
Богдан снова обратился к князю:
— Видишь князь, — город поможет тебе с кораблями, только пусть твои дружинники их берегут, не лезут на рожон. А то попусту спалят.
Князь Буревой окинул старшин строгим взглядом и недовольно сказал:
— Старшины, я уважаю вашу волю, но как войну вести — дело мое.
Богдан вздохнул и сказал:
— Ты прав, князь, воевать дело твое... но лучше бы сохранить ладьи в целостности. А то — когда еще построим новые корабли? Да и лишние расходы это...
Князь Буревой усмехнулся и сказал:
— Я буду помнить ваши желания.
— И дай нам долю от добычи! — поспешно крикнул с места старшина Доброжир.
В дело вмешался воевода Храбр. Он попытался пристыдить жадного старшину:
— Старшины, разве вы забыли, что доля от добычи дается только тем, кто воюет. Тем, кто рискует своей жизнью?
Доброжир поднялся и напомнил:
— Князь, мы даем тебе корабли. Но мы тоже рискуем — только своим добром. Но оно дороже жизни.
Князь Буревой поднял руку и сказал:
— За испорченные ладьи я заплачу.
— А за припасы?
— И за припасы, — сказал князь Буревой,
— А гребцы?
— Гребцы получат свою долю. И кто из горожан захочет долю в добыче, тоже может пристать к дружине. Не обделим, — сказал князь Буревой.
Доброжир сел на место.
На его губах змеилась удовлетворенная улыбка. А что же ему было не радоваться, — он уже просчитал, — отдаст на поход самые старые суда, князю некогда выбирать, а если суда будут повреждены, то он получит хорошую прибыль.