— Значит, так угодно было богам. Боги мстят за грехи моего прадеда, — сказал Гостомысл.
— Боги тут не причем. Они погибли потому, что не знали меры своей храбрости, — сказал Стоум.
— Боги дали характер моим братьям. Так суждено было. И человек не может изменить волю богов, — сказал Гостомысл.
Стоум поморщился и проговорил:
— Когда человек не думает своей головой и делает промашку, то он всегда ссылается на волю богов. Удобно свалить свой огрех на богов.
Княжеская ладья рассекла камыши, и через несколько секунд обнаружилось, что за камышами скрывалась довольно большая заводь с пологим песчаным берегом.
Пока корабли входили в заводь, Девятко вывел своих мечников из струга, и они стояли небольшой толпой, ожидая остальной отряд.
Ерш причалил княжеский струг рядом со стругом Девятко. Вслед за ним к берегу подошли и остальные корабли отряда.
Как только княжеская ладья коснулась носом берега, Стоум сказал, что он должен быть рядом с князем и ушел.
Князь за высадкой наблюдал с носа корабля. Отсюда был виден весь берег. Рядом с ним стоял Храбр. Затем подошел Стоум.
Тем временем гребцы сбросили с судов сходни на берег и по ним на берег начали сходить воины.
Начальники отрядов торопливо строили воинов в колонны. Чуть в стороне собирался отряд горожан.
Когда ладья почти опустела, Ерш подошел к князю и спросил:
— Князь, дозволь и гребцам сходить на разбойников?
Князь догадался, что гребцы узнали, что разбойники награбили прилично, и потому добыча обещалась быть большой, и поэтому им тоже хотелось поживиться на этом деле.
— Добычи хотите? — насмешливо спросил князь.
— Конечно, — без всякого смущения сказал Ерш, — разве гребцом много заработаешь?
— Да, не заработаешь, — согласился князь.
— Дружина обойдется без гребцов и сама побьет разбойников, — ревниво возразил Храбр. Он защищал интерес дружины, которой не любила делиться добычей с другими.
— Добыча будет большой. На всех хватит, — сказал Ерш. — А среди гребцов есть рабы, они хотят выкупиться, другой возможности у них не будет.
Князь подумал, что в конце концов он пошел на разбойников не за добычей, хотя и она была не лишней, а затем, чтобы отбить им охоту появляться в словенских морях и землях.
— Я не должен думать о рабах, — сказал Храбр.
Князь подумал, что Храбр был прав. Однако ему пришла в голову мысль, что разбойники могут оказать ожесточенный отпор, — даны хорошие воины, — поэтому лучше первыми на них пустить ополченцев. Пусть сначала ополченцы побьют разбойников, а дружинники завершат дело. Хоть и не боятся дружинники смерти, а беречь их надо. Они ой как еще пригодятся в спорах с племенными князьями.
— Они не рабы. Пусть все идут, — сказал князь.
Храбр недовольно хмыкнул.
— Я сказал — пусть все идут, кто пожелает! — сказал князь.
Храбр раздраженно сплюнул на землю и спросил:
— Кто старшим над ними пойдет?
— Гребцы просят меня начальником, — сказал Ерш.
— Зачем тебе это? — спросил Храбр.
— У меня женка молодая, ей тоже нарядов хочется, — сказал, усмехнувшись, Ерш.
— Нельзя его пускать в сражение. Убьют, и что тогда будем делать без кормчего? — засопротивлялся Храбр.
— Он прав, — сказал князь, — пусть начальником изберут другого.
— Ладно, я скажу горожанам, чтобы они выбрали себе старшим другого, — неохотно согласился Ерш.
— Ерш, а ты оставишь на судах кормчих и охрану. А на моей ладье пусть остаются все гребцы, — сказал князь.
Немного помолчал и добавил: — Можешь сказать им, что я дам им долю от добычи.
— Все, выгрузка окончена, — сказал Храбр и подал руку князю, — пора идти на берег.
— Пошли, — сказал князь.
Князь и бояре начали спускаться по сходням.
Стоум задержался около Ратиши и сказал:
— Ратиша, присмотри за княжичем. Он рвется в бой. Сам знаешь, что в бою не всегда важна сила, а важно везение. Как бы что не случилось.
— Я буду смотреть за ним, — сказал Ратиша
— А случится что с княжичем, ты сам без головы останешься, — добавил Стоум, но тихо, так, чтобы Гостомысл не услышал его слов.
— Я буду его сторожить крепче, чем самого себя, — пообещал побледневший Ратиша.
Стоум пошел по сходням, а к Ратише подошел Гостомысл, который видел, что Стоум что-то сказал Ратише, и тот после его слов побледнел.
— Что он тебе сказал? — спросил Гостомысл.
— Хочет, чтобы я тебя берег, — сказал Ратиша, размышляя, серьезен ли был боярин, угрожая лишить его головы.
— Стоум слишком много беспокоится обо мне. Нянькой хочет мне быть всю жизнь, — недовольно сказал Гостомысл.