Старший над воинами продолжал молчать, но в дело вмешался новый человек.
Это был широкоплечий молодой человек в красном плаще. Он вошел в дверь и, окинув комнату быстрым взглядом, с нескрываемой иронией громко проговорил:
— Ты ошибаешься, братец, я все еще жив, и датский конунг все так же я.
Готлиб ошеломленно замер.
— Обезоружить их! — приказал Годофрид.
Воины угрожающе приблизили копья.
— Что это? — растерянно спросил Готлиб, указывая мечом на новую фигуру.
— Это — я, конунг Годофрид! — сказал Годофрид.
— Ты убит. На ложе лежит твое тело, пронзенное нашими мечами. Неужели, как и утверждают христиане, мертвые и в самом деле воскресают? — трясущимися от ужаса губами промолвил Готлиб.
— Я жив, — сказал Годофрид. — И даже живее тебя. Складывай оружие, если хочешь жить!
— Если мертвые оживают, то живым деваться некуда... Боги против меня... никто не может изменить волю богов. — растерянно бормотал Готлиб.
— Я жив, и ты, Готлиб, всего лишь попал в мышеловку, как голодная крыса! — весело проговорил Годофрид.
Годофрид смело подошел к Готлибу и пристально уставился прямо ему в лицо.
— Прости, брат, — сказал он. — Я знал, что ты не успокоишься, и обязательно постараешься убить меня, а потому устроил тебе небольшой сюрприз — я велел своим людям сказать тебе, что они помогут тебе убить меня. Знаешь, это как волка — приманить на привязанного козленка. А на моем ложе всего лишь чучело, набитое соломой.
Годофрид положил Готлибу руку на плечо и сказал:
— А знаешь, брат все оказалось очень весело. Ты попался на солому!
Готлиб, с презрительной гримасой на лице, стряхнул руку Годофрида с плеча.
— Меня предали. Радуйся. Теперь ты можешь убить меня. Я в твоей власти. Но законный наследник датского трона все равно — я!
Годофрид рассмеялся:
— Брат, ты находишься в каком-то странном сне, и тебе снится, что ты наследник датского трона. Проснись — на самом деле ты давно не наследник трона. Отец мне передал датский трон. Я понимаю, что ты не хочешь смириться с этим. Ты говоришь, что ты сын княжны, а я всего лишь сын рабыни. Однако отец любил мою мать, а не твою. А это важнее всего.
Готлиб оттолкнул плечом воинов прошел к разворошенному ложу, сел, снял шлем и положил меч рядом.
— Убивай королевского сына! Сын рабыни! Пусть и любимой. Я смерти не боюсь, — проговорил он гордо.
Годофрид пожал плечами и сказал:
— Да не буду я тебя убивать! Зачем мне это? Чтобы говорили, что я убил своего брата? Чтобы все думали, что ты и в самом деле законный наследник датского трона? Ну уж — нет!
В глазах Готлиба появилась растерянность, затем он вспомнил о пытках, которые он не раз сам применял, и в его побелевших глазах появился страх.
— Что ты хочешь сделать со мной? — спросил он дрогнувшим голосом.
Годофрид прошелся пару раз в задумчивости перед кроватью, затем, остановившись, проговорил:
— Готлиб, я могу тебя убить, но не хочу, — ты хочешь убить меня, но не можешь. Я хорошо знаю тебя, — ты не успокоишься, пока не убьешь меня. Быть королем тяжкая ноша — конунг часто должен делать то, чего он не хочет, но что необходимо для пользы государства. Вот и выходит, что я должен сделать то, чего не хочу — убить тебя.
Готлиб резко встал.
— Не тяни время, делай свое подлое дело!
Годофрид вздохнул и заговорил:
— Ты, знаешь, Готлиб, когда я был мальчишкой, мне хотелось быть таким, как ты, — смелым, красивым. Мы никогда не были друзьями. Ты был занят своими делами. Но, помнишь, однажды мы вышли в море на рыбалку, и нас застал шторм. Шторм был такой сильный, что разбил лодку в мгновение. Все гребцы утонули. И я мог утонуть, — я не умел плавать, — но ты спас меня. Ты тогда обнял меня и сказал, — брат, мы будем вместе: вместе спасемся или вместе умрем. Эти слова врезались мне на всю жизнь. Мы не думали тогда, кто из нас станет королем. Ты не говорил тогда, что я сын рабыни. Ты говорил, что я тебе брат. Хорошие были времена.
— Хорошие были времена, — сказал Готлиб. — Но те времена прошли, и теперь ты должен убить меня. А если ты не сделаешь этого, то это сделаю я, потому что в Дании может быть только один конунг.
Годофрид похлопал по плечу Готлиба и сказал:
— Вот в этом-то и выход, братец. Как два тигра не могут жить в одном логове, так и в Дании не может быть двух королей. Король может быть только один!
— Да, — сказал Готлиб. — Один из нас должен умереть.
Годофрид, не обращая внимания на его слова, продолжил:
— Ты с дружиной ходил в соседние земли и видел, что их правители ослабели. Они не могут защитить свои земли даже от небольших дружин.