— Наш мир разительно отличается от того мира, в котором сейчас живёт ваш внук, поэтому Эллия может не понравиться мальчику или напугать его, и он захочет вернуться домой, — со вздохом сожаления ответил Николас Червинг — он точно знал, о чём говорил.
— Если он не дурак, то даже думать не будет, что выбрать, — в своей обычной манере резко ответил Дарвиг, а магу жизни показалось, что тот снова поморщился от боли
Дарвиг действительно испытывал немыслимые мучения, потому что иначе так не кривился бы, — этот человек, как никто, умел терпеть боль.
Лорд Червинг быстро сообразил, почему в покоях лорда стояла темень, несмотря на то, что на улице светло и ясно. Заболевший приказал держать занавеси зашторенными, чтобы создавать в комнате полумрак, мешающий посетителям отчётливо его разглядеть. Мортимера Дарвига явно бесило беспомощное состояние, в котором он оказался, а ещё больше раздражало то, что посторонние могли видеть его таким.
— Если он настоящий Дарвиг, то его ничто не испугает, — рыкнул лорд Мортимер, — хотя... если он весь в своего отца... — он снова поморщился, будто съел что-то кислое, но теперь явно не от боли, а от испытываемого невероятного раздражения.
— Если мальчик не захочет остаться в Эллии, вы отпустите его? — Николас Червинг напряжённо вглядывался в бледное и недовольное лицо лежащего перед ним мужчины, ожидая ответ. — Полагаю, что без данного обещания, родители не отпустят его. Вашему же слову они поверят.
Червингу показалось, что хозяин комнаты заскрежетал зубами от ярости, чему не удивился. Каждый подданный империи слышал о жёстком и деспотичном характере лорда Мортимера Дарвига, учителя по боевым искусствам самого императора, в настоящее время обучающего его личную гвардию. Никто и никогда, кроме самого правителя, не смел ему указывать или чего-то требовать.
— Я отпущу мальчика, — огромным усилием воли оставаясь в сознании, нехотя процедил сквозь зубы лорд, и уже шёпотом добавил: — Слово чести.
Николас облегченно выдохнул — ни один человек в империи не смог бы обвинить лорда Дарвига в бесчестии.
Глава 1
Олю мучил тревожный сон.
На ней был надет костюм из плотной темной ткани будто из семнадцатого-восемнадцатого веков. А она, словно воин, довольно ловко дралась то на мечах, то на шпагах, а то, спасаясь от погони, неслась на огромном чёрном животном, ранее ею никогда не виданном, низко наклонясь к самой его холке.
Рассмотреть животное не получалось. Она видела его смазано, ощущая горячее тело и слыша тяжёлое дыхание.
Всадникам удалось её догнать и окружить. Взгляд девушки метался с одного лица на другое, но преследователи были в масках, которые не давали разглядеть лица.
Практически одновременно всадники вытащили из ножен шпаги и угрожающе направили на неё. Девушка тоже выхватила оружие, отчётливо понимая, что бессильна против такого количества соперников.
Неожиданно один из мужчин извернулся и острым клинком ткнул Оле в район сердца, застопорившись на кожаном доспехе, который не смог проткнуть. Однако боль от уверенного чёткого удара оказалась очень сильной.
Оля вскрикнула и проснулась. Подскочила на кровати, прижимая ладони к груди, испуганными глазами уставившись в темноту.
В изумлении осмотрела знакомые очертания родной комнаты и с облегчённым выдохом упала обратно на подушку.
«Фух! Я дома! Это всего лишь сон!»
От этого «всего лишь» сейчас по лбу стекал холодный пот, а сердце, к удивлению, действительно болезненно покалывало и бешено билось, оглушая.
«Приснится же такая чушь», — ворчливо подумала девушка, неожиданно вспомнив, что похожие сны стали часто ей сниться, хотя она не являлась поклонником исторических фильмов. Последние сильно надоели ей, поскольку отец только их и смотрел.
Оля откинула тонкое одеяло, спустив стройные ноги на коврик у кровати, и потянулась к кувшину, стоящему рядом на прикроватной тумбочке.
— У, черт! — девушка разочарованно разглядывала пустой кувшин.
Пить хотелось жутко, во рту пересохло, словно в Сахаре, как будто она действительно совсем недавно сражалась на шпагах и мчалась от погони.
Ну, делать нечего, — всё матушка-лень виновата. Ведь видела, как вчера брат последнюю воду выпил, когда зашёл поболтать перед сном, но поленилась пойти на кухню и наполнить кувшин. А Колька, ленивая задница, сразу же слинял, когда понял, что старшая сестра решила напрячь младшего.