«Спасибо тебе, моя ведьмочка, за самый лучший подарок в моей жизни. Я знаю, что нахожусь здесь временно и скоро вернусь. Ведь ты заберёшь меня отсюда? Поэтому я стараюсь каждую минуту использовать с толком. Если ты слышишь меня, то знай — я радуюсь каждому мгновению, как мы с тобой когда-то решили делать. Вернее, я живу так, как мы решили жить. Я ничего не забыла. И ничего для меня не изменилось».
Катя помнила тот день, когда мировоззрение двух подруг перевернулось с ног на голову. Две маленькие девочки, неожиданно для самих себя, поняли, что на самом деле они — счастливые дети, а не наоборот, как считали до этого.
Шёл урок литературы, которую во всех классах, от первого до одиннадцатого, преподавала директор детского дома, Ольга Николаевна, невысокая, худенькая женщина с аккуратной причёской каре и строгим стальным взглядом. Директор очень любила и детей, и свой предмет, а на уроке рассказала об американской писательнице Элинор Поттер и её замечательных книгах о Поллианне.
Кате тогда было десять лет. Наташе — тоже.
Сложная судьба маленькой сиротки не оставила двух маленьких подруг равнодушными. С тех пор книга о Поллианне стала настольной книгой и руководством к действию самим находить в жизни радость.
Сотрудникам детского дома и самой Ольге Николаевне едва хватало времени и сил следить за тем, чтобы дети были накормлены, одеты и здоровы, а радовать их… у них это получалось довольно редко — на Новый год, например, или на чей-то день рождения.
«Жаль, что книга осталась в другом мире. Было бы здорово почитать её с Ники», — вздохнула Катя, вдруг сообразив, что любимую писательницу зовут так же, как миледи Червинг, её маму в этом мире, — Элинор.
Маленький лорд Червинг с ожиданием уставился на старшую сестру, а та недовольно покосилась на Артура, делающего вид, что читает учебник по боевой магии.
Вот, приперся на её голову!
Некоторое время назад старший брат поймал младшего на серьёзнейшем преступлении — тот пытался тайно пронести в комнату Кати молоко с хлебом.
Николас убеждал брата, что еду несёт для себя, чтобы перекусить перед сном, но Артур не поверил: когда это Ники любил еду бедняков? И когда он самостоятельно ходил за ней на кухню? Почему не вызвал лакея или горничную и не приказал им принести в комнату любимое сахарное печенье и чай из горных трав с мёдом?
Боевой маг быстро сообразил, кого Николас решил накормить, кого пожалел — Кэтрин, которую сегодня лишили ужина, и которая после того, как немного сошла с ума, могла полюбить и молоко с хлебом. Артур не очень удивился бы, если бы девушка вдруг стала грызть камни, уж очень странной та стала.
В то же время Артур был искренне поражён: раньше капризный и избалованный Ники ни о ком не заботился. Прежнюю Кэтрин брат гонял похлеще леди Червинг, вечно придирающейся к тихой послушной дочери, которая излишней покладистостью и скромным нравом раздражала миледи.
— Вылитый отец! Такая же никчемная! — сквозь зубы иногда цедила миледи. — Нельзя быть такой, Кэтрин! Почему ты такая забитая?!
Покойный отец Кэтрин был слабохарактерным и тихим человеком, магом-бытовиком, который был счастлив только тогда, когда играл в игральные кости. Магия лорду досталась унизительная для мужчины, он потихоньку спивался и проигрывался.
В итоге доигрался.
Артур разрешил Ники отнести сестре еду, только когда понял, что тот уже собрался заплакать, осознав, что любимая сестра может остаться голодной. Лорд пошёл за младшим братом, желая лично посмотреть, как леди будет есть хлеб и пить молоко.
Теперь Арчи сидел в комнате Кэтрин и убеждал себя, что охраняет брата от в последнее время подозрительно неуравновешенной дочери мачехи.
— Расскажешь о своей подружке? — Ники спрашивал уже в третий раз, от нетерпения не зная куда себя деть, подпрыгивая на кресле, пока Катя, совершенно никуда не торопясь, пила молоко. Малыш не подозревал, что девушка тянула с рассказом, потому что надеялась на скорый уход Артура.
Но тот, похоже, уходить не собирался.
Наконец Катя вздохнула, сдаваясь.
— Папа моей подруги научил её играть в одну интересную игру, — с загадочным видом протянула девушка. — В радость. Они начали играть в неё, когда она была ещё совсем маленькой.
— А как это? Никогда не слышал, чтобы играли в радость, — Ники с сомнением и подозрением рассматривал Катю.
Артур выразительно хмыкнул в своём углу.
— Не хмыкай там, чучело, а то выставлю, — хмуро поговорила девушка.