— Мама! У меня получилось! Я вернул Кэтрин!
И выбежал из комнаты.
"Жесть". Катя прикрыла глаза и стала ждать, когда ребёнок успокоится, вернётся и все ей объяснит.
Но ребёнок вернулся не один. Друг за другом в комнату стали заходить люди с бледными, потрясёнными лицами, в странных одеждах, будто из прошлого века. Катя с недоумением разглядывала вновь прибывших, смотревших на неё, как на привидение.
«Актеры... Судя по прикиду... Съёмка рекламы?.. Кино?..Что я вчера съела?!» — девушка затравленно переводила взгляд с одного незнакомого лица на другое.
От роскошных ярких нарядов, шикарных париков, сверкающих драгоценностей вновь прибывших в глазах зарябило, и Кате стало ещё хуже. А их взгляды? И чего так вылупились?
Привлекательная ухоженная женщина за тридцать в шикарном платье, с безупречной причёской забранных вверх волос, открывающих тонкую изящную шею с дорогим колье, опустилась рядом с изумленной девушкой на кровать.
— Кэтрин, ты нас очень напугала, — она ощупывала девушку осторожным взглядом. — Ты не дышала уже, — красавица вдруг тихо заплакала, почти упав на Катю, уткнувшись изящной головкой в грудь девушки, беспомощно наблюдавшей за происходящим.
— Пипец, вы тут все приколисты, — пораженно прошептала Катя.— Че рекламите? Шампунь? Гель? Не припомню... Ой, да не лежите на мне, женщина, итак тошно! Точно копыта отброшу! – раздраженно добавила, во рту окончательно пересохло.
Она требовательно посмотрела в широко раскрытые изумленные глаза незнакомки, которая подняла изящную головку и теперь беззвучно раскрывала и закрывала рот, совсем как до этого белокурый ребенок, который, кстати, оказался ее маленькой копией.
Ну, да, неудивительно, что мать и сын вместе снимаются в рекламе. Поражает другое — как она, Катя Найденова, девочка-сирота из детского дома «Строитель», здесь оказалась? Ольга Николаевна постаралась? Где тогда она сама? Их директор иногда напоминала наседку над цыплятами.
— Щас у вас гляделки выпадут, — вежливо заметила Катя красавице. Надоела уже.
— Леди Кэтрин насылает проклятия! — прозвучал истеричный писк слева, но Катя не успела оглянуться, как услышала справа:
— Она сказала, что отбросит копыта! — истерично пискнула женщина в ярко-сиреневом платье. — Надо посмотреть на ее ноги! Вдруг у нее копыта? Мрак мог сделать из неё чудовище! Монстра!
«Монстр? Я?»
— Запарили! Что происходит? — почти прорычала Катя, обводя гневным взглядом присутствующих, поняв, что двигаться так и не может, а объяснять ей никто ничего не собирается. Окружающие в испуге отшатнулись. — Чего уставились? — уже грубее обратилась к потрясённым присутствующим. — Бесплатный цирк? — зло прошипела, теряя терпение. — Позовите Ольгу Николаевну! — хотела закричать, но вышли только хрипы.
Происходящая ситуация выводила девушку из себя и, чего скрывать, пугала.
— Беснуется. Возможно, сошла с ума, — совершенно серьезно произнёс высокий худой человек в пенсне и в темном фраке. — Было слишком поздно для ритуала, Мрак мог завладеть разумом леди Кэтрин.
Лицо хорька, близко посаженные глаза, зализанные назад чёрные волосы, а еще больше нелепые слова вызвали мгновенное раздражение у девушки.
— Слышь, зализанный! — испуганно прохрипела Катя: сейчас еще в психушку ее отправят. — Я не подписывалась на эту роль! Меня никто не спрашивал! Вы нарушаете мои права человека! Право на свободу! Ваша секта насильно удерживает меня!
Женщина в ужасе распахнула глаза еще шире и разразилась новыми рыданиями. В изящной руке незнакомки появился кружевной платочек, которым она стала промакивать прекрасные темно-зелёные глаза. Мужчина в пенсне нахмурился и помрачнел.
Присутствующие люди с жадным любопытством наблюдали за всем происходящим и теперь зашептались с озабоченным выражением на лицах.
— Надо же...
— Очнулась...
— Маленький лорд Николас — сильный маг...
— Разум пострадал…
— Тихая и милая девушка…
— Послушная...
— Стала бестия какая-то...
— Так Мрак же...
— Заклятия произносит, словно одержимая… спаси нас, великий Геёт.
Катя опять хотела вспылить, но тут случайно выхватила взглядом счастливое лицо ребенка, который смотрел на неё с таким восторгом и обожанием, что она даже смутилась. За всю ее недолгую шестнадцатилетнюю жизнь на неё так никто и никогда не смотрел.