Как только краска на холсте высохла, отправился в галерею, где его прежние работы не принимали на выставки. Там художника, разумеется, узнали издалека. Не раз докучал им, давно надоел. Владельцы скрывали своё недовольство из-за его прихода, чтобы не показаться невежливыми. Ожидали очередную перемудрённую картину с иным миром. Готовились отказать. Но у Марека при себе имелось нечто совершенно другое. Отличное от всего прошлого, что раньше приносил. Его новую работу оценили не так высоко, как хотелось бы, однако повесили в одном из залов. Скорее из жалости.
И посыпалась сразу критика новой работы. Несколько человек громко между собой обсуждали произведение, не обращая внимания на Марека, слушающего очень внимательно каждое произнесённое слово. Не понравилась никому картина настолько, чтобы её можно было хотя бы назвать художественным произведением взрослого человека. К такому выводу критики пришли. После старались подобрать побольше слов, относящихся к понятиям из области изобразительного искусства, обосновывая причины непринятия работы.
Однако Мареку было теперь откровенно плевать. Его ничуть не заботили мнения критиков. Больше всего досталось упрёков владельцам галереи. Художник назвал тех мелкими пройдохам, которые только и умеют, что торговать дрянью, которую громко зовут современным искусством. Проявил на людях свою не самую приятную натуру. Затем резко развернулся и зашагал к выходу, не жалея обо всём сказанном. Считал себя правым.
Дома Марек вновь приступил к рисованию, дабы расслабиться и отвлечься от случая в галерее. Разложил краски перед собой, взял в руки кисть, сел перед мольбертом и... Ничего не смог придумать. Ни одну картину, даже самую простую. Образы не желали возникать, не смотря на все усилия. Работу решил возобновить чуть позже днём, когда почувствует, что совершенно точно готов творить. Ждал поступления новых идей. Возвращался к мольберту по несколько раз до самого позднего вечера. Перед самым сном попытался в последний раз, и снова безуспешно. Пришлось отложить на завтра.
Однако и утром следующего дня ничего не получилось. Художник понял, что не может сегодня рисовать и решил не мучиться дальше. Снова отправился в парк, где обычно накрывало вдохновение от созерцания природных видов. Присел на скамейку. Наблюдал за игрой детей, случайными прохожими, птицами в кронах, облаками. Постепенно мысли о творчестве улетучились, на смену им пришло равнодушие. Марек совсем перестал думать о живописи до тех пор, пока не вернулся ближе к ночи с очень долгой прогулки по городу. Вновь с надеждой сел за мольберт. Долго смотрел на пустой холст, да так ничего не написал. От расстройства швырнул кисть на пол и ушёл спать.
На другой день опять ничего не вышло. Отложив художественные принадлежности на полку, раздосадованный художник принялся обдумывать, что можно сделать за оставшееся время, пока рабочий отпуск не кончится, раз нет настроя на создание картины. Рано или поздно он появится, а до тех пор необходимо чем-нибудь занять себя. Не хотелось сидеть без дела. Вначале занялся уборкой в мастерской. И привёл всю квартиру в порядок, хотя раньше не активно этим занимался. А уже на завтрашний день досрочно вернулся на работу, поскольку устал от безделья. Надеялся, что в рабочей обстановке творческий запал вернется. Увы, безрезультатно. Тяга к творчеству медленно угасала в нём после двух эмоциональных потрясений.
Проходили недели, одна за другой, а его состояние оставалось прежним. Руки не тянулись к кисти, Марек не чувствовал в себе вдохновения и продолжал жить самой обычной жизнью, не возвращаясь к живописи. Он это дело любил, сколько себя помнил, строил большие планы на будущее, но уже несколько недель подряд не мог заставить себя сесть за мольберт и что-то написать. Бездействовал немалое количество дней, после чего не находил вдохновение вовсе. Также попросту не хотелось. Прежняя тяга куда-то исчезла, появилась апатия и нежелание заниматься творчеством. Так было спокойнее. А вскоре и совсем пропал интерес к изобразительному искусству. Художественные принадлежности отправились в старый шкаф на хранение. И зажил художник своей обыденной жизнью, без рисования в свободное время.
На протяжении всего дальнейшего полугода Марек не возвращался к живописи. Отдых свой проводил с коллегами по работе, а не как раньше за написанием картин. Обычно приглашал их к себе, чтобы выпить пива и поговорить о жизни, обсудить наболевшее и последние новости. Мужчины накрывали стол в мастерской из-за более-чем достаточного места, расставляли закуски с бутылками, активно играли в карты, иногда пели под гитару. До плохого никогда не доходило. О художестве речь никогда не заходила. Все мысли занимала работа и времяпровождение с приятелями.
Однако один из коллег внезапно решил спросить, почему Марек перестал заниматься своим любимым делом, которым всегда дорожил и хвастался. Тот рассказал про неприятные события в прошлом, про то, как его вывели из себя любители мазни. Обмолвился парой слов о потере нужного настроя. Стал думать, что зря занимался художеством. Тратил безумное количество времени и сил на работы, а они, оказывается, никому не нужны. Вот и наступил творческий кризис. Коллеги поддержали Марека, предложив вновь попробовать порисовать. Вдруг на этот раз всё удастся.
К утру следующего выходного дня, он проснулся с мыслью, что точно напишет картину. Обязательно. Всё же именно это умеет делать лучше всего. Глупо, наверно, не использовать свои навыки, дать им пропасть зазря. Был уверен, что на этот раз всё получится, и его творческий застой пройдёт бесследно. Однако былой напор давно ослабел от долгого безделья, потому новые идеи с образами не торопились приходить. Всё осталось как прежде. Весь день прошёл в бездействии, как и всегда. Стоило только единожды довести себя до эмоционального истощения, при котором пропадают силы для творчества, чтобы застой вновь и вновь не позволял браться за кисть. Марек отлично понимал, что если ничего не сделать сейчас, то больше никогда не сможет заняться любимым делом. Время было на исходе.