И если сейчас перед ним, Даниэлем выстроился бы ряд высокородных девиц, то предпочтение отдал бы только ей, Ярославе. Не дикарка, но независима, не идеальная классическая красавица, но отчего-то мужчины не сводят с неё своих глаз. Правильные черты лица, прямой нос, зелёные глаза, средний рост по описанию могли принадлежать многим девушкам и всё же именно этой идеально шло.
Они танцевали, но он уже знал, что завтра непременно должен увидеть эту девчонку. Ту самую, ради которой он когда-то без раздумий прыгнул в воду, на ходу стаскивая сапоги. Ту самую, которую когда-то он вытащил за косу, а теперь эти каштановые волосы сверкали и переливались, представляя немалую гордость для владелицы.
Улучшив момент, Даниэль переговорил со своим отцом, чтобы тот под любым предлогом пригласил завтра Белтонича с дочерью на обед. И не важно, что сейчас они тоже тут, главное завтра не будет посторонних, всяких знакомых и родственников, мельтешащих перед глазами по делу и не очень. Отец довольно улыбнулся, привычным движением руки протёр несколько взопревшую от винных паров лысину белоснежным носовым платком и высказал полное одобрение причине этой просьбы.
На следующее утро, не сумевший как следует выспаться из-за совершенно новых для него мыслей Даниэль понял, что если он упустит Ярославу, то будет глупее того смешного осла, что в прошлом году видел в зоопарке Гастонии.
Она согласилась встречаться с ним, и это было так необычно. Что-то глубоко запрятанное ото всех в душе стало просыпаться, подавая радостные посылы. Яра (а для себя Дан называл её именно так) улыбнётся - он тут же расплывается в ответной улыбке.
Дочь графа Алекса нахмурится, а Даниэль был готов немедленно узнать, в чём причина и не бросался, потому что чувствовал, это временное и если надо, Яра всё расскажет.
-Скажи, - спросил он однажды во время очередной конной прогулки, - почему ты не взяла фамилию отца? Белтонич?
-Это важно?- Заинтересованные нотки прозвучали в её ответе. - Тебя это волнует? Даниэль прислушался к своим ощущениям... Нет, бунтарства и возмущения в её встречном вопросе не было, а значит, всё в порядке.
-Нет,- он был честен и старался с Ярой говорить только правду,- не важно. Но тебе самой по жизни было бы проще.
-Я не переживаю, Даниэль, - искренне рассмеялась девушка, - и у меня всё в порядке, поверь.
-Но ведь фамилия Огарёва закрыла бы рты любопытствующим,- не унимался он, искренне не понимая, почему девушка ушла от прямой если не выгоды, то несомненного удобства. Не каждый знает, что у графа Белтонича приёмная дочь, но при случае сплетни за спиной - не самое лучшее средство общения с окружающим миром.- И ведь он тебя воспитал как родную дочь?
-И что?- В голосе Ярославы прозвучали насмешка и нетерпение одновременно. Похоже, эта тема не так проста для неё, но Даниэлю было интересно всё, касающееся Огарёвой.- Скажи, почему ты всё-таки спрашиваешь, разве для тебя в таком случае что-то меняет? И если я завтра стану Белтонич, то ты будешь ко мне лучше относиться? Ответь, Даниэль!
-Нет, не стану.
-Ну, спасибо за честность, - она скривилась, позабыв про манеры, отвернулась и пришпорила коня. Что?... Да нет же!
-Стой, упрямая!- Закричал Гринвич и отправился за ней,- ты не так поняла! Ярослава!
Догнать её удалось довольно быстро и то благодаря тому, что конь Даниэля был не простым, а элитным скакуном. Слабость, она ведь у каждого своя.
-Стой!- Гаркнул Гринвич, перехватив под удила коня под девушкой. Кажется, Яра посмотрела на него после этого с любопытством, смешанным с возмущением? Что же, это уже неплохо.- Я имел в виду, что не стану к тебе относиться лучше, - он бросил взгляд на Огарёву, уголок губ которой опят искривился. Ну, нет уж, обойдется!- Потому что лучше некуда! Неужели ты этого не видишь, Яра?
Получилось как-то смазано, но да это не важно. Главное для Даниэля - выпутаться из той словесной перепалки, которая стоила им первой ссоры. Надо же, кто мог подумать, что подобное случится с ними.
-Не вижу что?- Буркнула упрямица, но, похоже, воинственный настрой пропал и то хорошо.
-Я люблю тебя, Ярослава,- он спрыгнул с коня и, с чувством собственника положив руку на колено упрямой девчонки, слегка сжал его.
Хорошо, что она была в костюме наездницы, иначе Даниэль не мог бы поручиться в том, что не засунул бы руку под бесчисленные оборки платья модницы. Это было неприлично и даже очень, но, похоже, Ярослава пребывала в шоковом состоянии. Она не улыбалась, не отворачивалась. Огарёва просто прикусила губу и, не мигая, уставилась на него, Гринвича, который впервые в жизни признался в любви к женщине. Он множество раз слышал подобное от дам в свой адрес, иногда повторял эти слова, дабы сделать любовницам приятное, но чтобы сам! По собственной инициативе, а ещё по зову сердца - никогда!